::::: Главная ::::: История ::::: Статьи ::::: Фотогалерея ::::: Контакты :::::

4. Изгнание французов из России

Picture
В засаде. Мужики-партизаны. Зима 1812 года.
С картины В.Верещагина.
Москва догорала. Стоял конец сентября. По ночам было холодно, и солдатам великой армии Наполеона негде было укрыться. Голодные и оборванные, они начали гибнуть от болезней. Между тем, русская армия усиливалась ополчениями, бодрое настроение было в русских войсках. Все желали наступления на французов, жаждали победы и верили в нее...

Наполеон решил отступать... И только вышел он из Москвы, как русские перешли в наступление.

5 октября русская армия тронулась из Тарутина. Вечером, шестью колоннами, двинулась она к французскому авангарду Мюрата, стоявшему отдельно, в 60-ти верстах от главной армии Наполеона. В правой колонне нашей шло десять казачьих полков под начальством графа Орлова-Денисова.

Все эти колонны должны были одновременно на рассвете подойти к французскому лагерю и атаковать его. Ночь наступила темная, подул холодный сырой ветер; по грязным дорогам пехота еле тянулась, пушки увязали, и только казачья колонна графа Орлова-Денисова к назначенному часу пришла на место. Казаки вытянулись длинною лавою на опушке густого ольхового леса.

Светало. Ветер бил голыми ветвями, срывая с них последние бурые листья. Накрапывал мелкий дождь. Тревожно выжидая, ходил взад и вперед Орлов-Денисов. По времени, пора было начинать. Но русских колонн еще не было. Тихо спал в сыром осеннем утре французский лагерь. Вот начали и в нем просыпаться. Показались кавалеристы. Они, без оружия и без седел, ехали с лошадьми на водопой.

— Что же, начинать, что ли? — спрашивали казачьи полковники графа.

Орлов-Денисов посматривал то на часы, то на восток, откуда должны были появиться пехотные колонны. Но там не было заметно никакого движения. — Ну, с Богом!

Казаки сели на лошадей, оправились и... ги-ги! — сотня за сотней, как из мешка, полетели пятьдесят казачьих сотен на пробуждающийся бивак французской армии. Весь лагерь левого крыла и 38 орудий были охвачены казаками. Казаки рассыпались по биваку, били отсталых, хватали оружие, вывозили пушки, поджигали зарядные ящики, всюду внося тревогу и беспокойство. Французы устраивались в середине, и в это же время показалась первая русская колонна.

Кое-как устроившиеся кирасиры понеслись на казаков.

Бой разгорался по всей линии. Мюрат постепенно вводил свои полки; но русские теснили французов, и они начали отступать.

Сражение при Тарутине решило исход войны в нашу пользу. Это было первое сражение со времени перехода французов через Неман, где мы одержали полную победу. И эту победу русской армии дали донские казаки. За время нахождения Наполеона в Москве его армия ослабела, паша же усилилась. Тарутинское сражение показало русским, что французы уже не в силах бороться с нами, и сами французы это поняли и начали отступать.

Как при вступлении Наполеона в Русскую землю донцы наседали на французов и всюду теснили их, так и теперь, при отходе врага, донские казаки неустанно преследовали его. Они навели панику и уныние на французских начальников. Вот что писали о них в это время лучшие знатоки кавалерийского дела:

«...Казаки делают войну весьма опасною,— писал о донцах француз де-Брак,— и в особенности для тех офицеров, которые назначены производить разведки. Многие из них, в особенности офицеры генерального штаба, довольствовались обыкновенно тем, что успевали узнать от местных жителей, и, из опасения наткнуться на казаков, никогда не проверяли на месте этих показаний, а потому император не мог узнать того, что происходило в неприятельских войсках...»

Другой француз, генерал Моран, поражается лихостью и увертливостью донских казаков.

«...Казаки, кидаясь в атаку,— пишет он,— обыкновенно несутся марщ-маршем и хорошо останавливаются на этом аллюре. Их лошади много способствуют смелости и со своими всадниками составляют, как будто, одно целое. Эти люди, будучи осторожны, не требуют особых попечений о себе, отличаются необыкновенною стремительностью в своих действиях и редкой смелостью в своих движениях.

Какое великолепное зрелище представляла наша кавалерия, когда, блистая при лучах июньского солнца золотом и сталью, пылая отвагою, она гордо развертывала свои стройные линии на берегах Немана! Какие грустные размышления возбуждали эти перестроения, утомлявшие только лошадей и оказавшиеся совершенно бесполезными в делах с теми самыми казаками, которые до сих пор были презираемы всеми, но которые так много сделали для славы России. Каждый день видели их в виде огромной завесы, покрывающей горизонт, от которой отделялись смелые наездники и подъезжали к самым нашим рядам. Мы развертываемся, смело кидаемся в атаку и совершенно уже настигаем их линии, но они пропадают как сон, и на месте их видны только голые березы и сосны... По прошествии часа, когда мы начинаем кормить лошадей, черная линия казаков снова показывается на горизонте и снова угрожает нам своим нападением. Мы повторяем тот же маневр и по-прежнему не имеем успеха в своих действиях... Таким образом, одна из лучших и храбрейших кавалерии, какую только когда-либо видели, утомлялась и приходила в расстройство в делах с теми людьми, которых она постоянно считала недостойными себя, но которые, тем не менее, были истинными освободителями своего отечества!...»

«...Военная история представляет нам много весьма поучительных примеров, — пишет англичанин Нолан,— того превосходства казаков над регулярной кавалерией, которым не следует пренебрегать и которое не должно забывать».

Такую славу приобрели себе донские казаки в это тяжелое боевое время.

В полках наполеоновских уже не было ни порядка, ни дисциплины. С этого дня казаки насели на армию Наполеона, как надоедливые мухи, и гнали и преследовали ее, не давая отдыха.

13 октября, рано утром, Наполеон отправился верхом с конвоем и с генералами Раппом и Коленкуром осмотреть место бывшего 12 октября под Малоярославцем сражения. Они не отъехали и версты от бивака своей гвардии, как увидали у деревни Городни выходящую из леса стройную колонну. Люди ехали, равняясь в отделениях, начальники были впереди частей. Наполеон ехал спокойно. Он думал, что это идет французская конница. Но вдруг его спутники заметили, что колонны выстраивают фронт, размыкаются по полю. Показались зловещие пики.

— Государь! Это казаки! — в испуге воскликнул Коленкур.

— Не может быть,— сказал Наполеон.

Picture
Дело у Городни. Атака донцов на Наполеона. 1812 год.
Казаки, между тем, уже неслись к дороге.

Рапп схватил под уздцы лошадь Наполеона и насильно поворотил ее назад. — Да это наши, уверяю вас,— снова сказал Наполеон. Ему не верилось, что казаки могли быть в середине его войска, подле самого его императорского лагеря.

— Это казаки! Медлить нельзя, государь! — проговорил Рапп.

— Точно, это они!

Наполеон выхватил шпагу и помчался к лагерю, приказав своему конвою встретить казаков.

Казаки разметали конвой, схватили бы и самого Наполеона, если бы Платов не увидал стоящий в стороне артиллерийский бивак и не направил свои полки на него. Казаки взяли 40 орудий гвардейской артиллерии, 11 они успели увезти, а 29 испортить, так как были атакованы гвардейской конницей под командою маршала Бессьера.

С первых дней ноября месяца начались морозы и посыпал снег. Наполеон со своей армией проходил теперь тем же путем, которым он шел и на Москву, и который был разорен русскими. Нигде нельзя было найти ни продовольствия, ни фуража. Жестокая стужа увеличивала страдания французов. Они отмораживали руки и ноги, падали в глубоком снегу и замерзали. Казаки находили целые биваки замерзших людей. Прогнавши раз небольшую кучку французов, сидевших у костра, казаки нашли в котле человеческое мясо! Полки и батареи бросали оружие и сдавались перед маленьким казачьим разъездом.

Picture
Остатки армии Наполеона.
И опять все труды, все ужасы голодных морозных биваков, которые приходилось испытывать французам, испытывали и казаки. Они также отмораживали себе руки и ноги, также стыли на своих лошадях, умирали от холода. Полки таяли. В тысячном Атаманском полку оставалось только полтораста человек, но эти полтораста неутомимо гнали Наполеона!

Эту полузамерзшую французскую армию со всех сторон окружили маленькие отряды, действовавшие сами по себе и уничтожавшие, где только можно, французов. Отряды эти назывались партизанскими отрядами. Руководили ими отчаянные люди — Денис Давыдов, Фигнер, Сеславин и другие. Они состояли из гусар и охотников из мужиков, но каждому из них была придана где сотня, а где и более казаков, и донцы работали вместе с партизанами, в связи с ними.

Пленных уже не считали и не брали. У них отбирали оружие и предоставляли им идти, куда глаза глядят. Они все равно погибали. Под напором казачьих сотен сдавались генералы и маршалы. Казаки отбирали назад обозы, нагруженные богатой добычей, набранной французами в Москве. Среди этой добычи донцы находили священные сосуды из церквей, серебряные ризы, содранные со святых икон. Бережно собирали все это наши деды. Они не продавали серебра никому. Однажды донской казак подъехал к гвардейскому корпусу и продавал разные вещи, отнятые у французов. Тут были часы, кольца, табакерки, пистолеты, сабли. Покупатель, чиновник Литовского полка Щеглов, увидал у казака большой и тяжелый мешок, висевший поперек холки его лошади.

— А тут у тебя нет ли чего продажного, станичник? — спросил он у казака.

— Нет, это церковное серебро. Я обещал пожертвовать его в какую-нибудь церковь. Боже сохрани, чтобы я пользовался хоть одним золотником.

— Отдай тогда на нашу церковь,— сказал ему чиновник.

— Это ладно. Бери!

Казак снял тяжелый мешок с седла и передал его чиновнику, а потом беззаботно свистнул и уехал, не назвавши даже своего имени.

Уже с октября начались жестокие морозы. Реки неслись холодные, темные, покрытые льдинами. Мосты были снесены осенним ледоходом или испорчены жителями. 28 октября отряд итальянцев под командою вице-короля подошел к реке Вопи и не нашел моста. Пришлось переходить по пояс в воде. Берега были круты и обледенели, люди скатывались в воду, ушибались о замерзшую землю и тонули. Хотели строить мост, но под руками не было готового леса, а ехать собирать лес побоялись — казаки наседали. Суетно и торопливо шла переправа. В туманной дали короткого серого осеннего дня слышались частые выстрелы. Итальянцы торопились переправлять пушки, но дно реки было вязкое и пушки застревали. Между тем, выстрелы становились слышнее: казаки приближались. Тогда, в отчаянии, итальянцы бросили обоз и пушки и торопливо перешли реку. Казаки захватили здесь весь обоз, 23 пушки и 2000 пленных.

Тяжелый бивак предстоял Итальянскому корпусу. Дул пронизывающий холодный ветер и задувал костры. Измокшим на переправе итальянским солдатам негде было обсушиться и согреться. В ближайшем селении Духовщине стояло два казачьих полка генерала Иловайского 12-го. Итальянцы гибли на своем холодном биваке, падали в тяжелом бреду и умирали.

На утро 29-го числа вице-король итальянский со всею армией тронулся к Духовщине и заставил Иловайского очистить деревню, но к Иловайскому подошел Платов, они насели на вице-короля, уничтожили его конницу, забрали остальные пушки и 1 ноября вогнали в Смоленск без конницы и с 12-ю только пушками. За эти дела под Вопью и Смоленском Платов был пожалован в графское достоинство.

Французская конница гибла под ударами казаков. Отощавшие от бескормицы лошади, не имевшие хорошей ковки, отказывались идти по обледенелым дорогам. Люди выбивались из сил, погоняя их. Они отставали от своей пехоты и гибли под ударами казаков.

Без конницы французская армия была как без глаз и без ушей. Ни на одном биваке не было спокойствия, и измученные дневным маршем люди не имели отдыха ночью. Им снились казаки.

3 ноября под городом Красным наша армия насела на французов и заставила их бежать. Ночью после сражения никто не спал. В местечке Лядах две сотни казаков с крестьянами заставили всю армию провести ночь под ружьем...

Picture
Отступление армии Наполеона из России.
7 ноября остатки наполеоновской армии прибыли в г. Оршу. Из полутораста тысяч, выступивших из Москвы, сюда дошло едва 30000. Да и эти тридцать тысяч уже не могли называться солдатами. Это были оборванцы, наполовину безоружные и больные, неспособные к сопротивлению. В такой вид привели их боевые невзгоды и постоянные нападения казаков.

Граф Платов - преследовал наиболее стойкого и мужественного генерала наполеоновской армии, маршала Нея. 5 ноября Платов вошел в Смоленск, из которого только что вышел Ней. Оставивши в Смоленске 20-й егерьский полк и сотню казаков, сам Платов бросился преследовать по обеим сторонам Днепра уходившего Нея.

Сотник Наркин, шедший в авангарде отряда генерал-майора Денисова, скоро нашел 112 орудий, брошенных французами на большой дороге, в 17-ти верстах от Смоленска.

Атаман с 12-ю полками шел по глубокому снегу, по узким дорогам, а местами прямо полями, пересеченными канавами, наперерез самому маршалу Нею. Лошади проваливались в снежных сугробах, падали в запорошенные снегом канавы, но шли вперед.

Ней вел свои полки в густых колоннах по самому берегу Днепра. Вправо и влево от колонны были высланы стрелковые цепи. Недалеко от села Гусиного на поляне между двумя лесами Платов нагнал Нея, обстрелял его из пушек и отхватил часть колонны. В то же время часть казаков, с пушками, с невероятными усилиями пробилась сквозь густой лес и вышла наперерез французам. Произошла страшная схватка. Французы, надеявшиеся спастись в лесу, были встречены оттуда картечным и ружейным огнем. Солдаты, бросая ружья, бежали в разные стороны. Ней на крестьянской лошади кинулся к ним.

Picture
Отъезд Наполеона из России 23 ноября 1812 года.
— Солдаты! — громовым голосом кричал он.— Неужели вы предпочтете постыдный плен славной смерти за императора и Францию!?

И изнемогшие солдаты послушали своего маршала. Они устроили колонну и бросились к лесу. Но Платов уже вывел оттуда казаков.

Французы вошли в дремучий лес, с трудом прошли через него, побросавши ранцы, и лишь далеко за полночь дошли до села Дубровны. Но на рассвете перед ними опять явился Платов и выгнал их из Дубровны...

Только 8 ноября Ней пешком дошел с остатками своих войск до города Орши и здесь соединился с наполеоновскими войсками.

12 ноября Наполеон с остатками своей армии начал переправляться через Березину. Платов шел за ним по пятам.

23 ноября Наполеон оставил армию и, под именем Коленкура, в почтовой карете уехал в Париж. Теперь бегущую французскую армию прикрывал мужественный Ней.

Он шел так быстро, что наша армия не поспевала за ним.

Picture
Атаман Платов на походе.
Его преследовал только Платов с конными полками и донскими пушками, поставленными на полозья.

29 ноября сам маршал взял ружье и с несколькими солдатами пошел отражать натиск казаков. Его солдаты разбежались, и маршал Ней не был взят в плен только потому, что никто из казаков не признал его за первого генерала Наполеона: так плохо он был одет.

Как толпа оборванных нищих, голодная и обмерзшая, шла армия Наполеона. Ней еще пытался обороняться в Ковно, где были пушки и свежие немецкие войска. Но немцы при приближении русских войск перепились и разбежались. Ней пытался с горстью храбрецов удержать русские войска, но казаки обошли Ковно, и Ней, с 200 гренадерами старой императорской гвардии спасся в лесу... Последние остатки французской армии перешли через Неман.

Picture
Наполеон объезжает пылающую Москву в сентябре 1812 года.
Ни одного француза не было на Русской земле. Это было перед Рождеством. И с той поры, на всенощной в Рождественский сочельник во всех церквах поют торжественную молитву: «С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтесь, как с нами Бог!» Этим вспоминают освобождение России от наполеоновских полчищ.

Казачий корпус Платова остановился на берегах реки Немана, там, где в июне месяце он начал свои действия. Командиры полков здесь приводили в порядок лошадей, снаряжение, пополняли ряды, считали добычу. Велика была эта добыча, отнятая казаками графа Платова в 1812 году!

За шесть месяцев борьбы с Наполеоном донские казаки истребили более 18000 французов, взяли в плен 10 генералов, 1047 штаб- и обер-офицеров и около 40000 нижних чинов. Знамен отбито 15, пушек 364 и 1066 зарядных ящиков.

Громадное количество серебра казаки сдали Кутузову для пожертвования на церкви.

В Казанском соборе в Санкт-Петербурге сделана из этого серебра тяжелая решетка вдоль главного амвона храма. На этой решетке есть только скромная надпись: «Усердное приношение войска Донского». В решетке этой 40 пудов веса.

Кроме того, Платов передал 10 пудов серебра и 20000 рублей на возобновление ограбленных французами храмов Донского монастыря в Москве...

В ноябре месяце к нашей армии прибыл император Александр I и приказал войскам переходить через Неман и преследовать французов за границей.

Начинался заграничный поход казаков.

5. Лейпциг. Фер-Шампенуаз. Намур. Париж. 1813—1814 гг.

Picture
Бивак казаков в Гамбурге в 1813 году.
В начале заграничного похода граф Платов был отозван в главную квартиру государя императора, и донские полки распределены по корпусам. В феврале 1813 года генерал Чернышев составил летучий отряд из шести казачьих полков, шести эскадронов гусар и драгун и бросился к Берлину, столице Прусского королевства, занятому французами. Русских там совсем не ожидали. Чернышев отдал распоряжение о медленном, осторожном и постепенном занятии Берлина, но когда полк Киселева подошел к воротам, оттуда выехало тридцать французских всадников. Казаки с места в карьер кинулись на них, вогнали в город и влетели за ними в ворота. За полком Киселева вскочил и полк Власова, а за ними и Чернышев. Казаки промчались по улицам Берлина и выскочили на реку Шпрее, протекающую через Берлин. Все мосты через реку были сломаны, кроме одного каменного. На этом мосту стояла батарея из шести пушек. Под выстрелами французской пехоты казаки пронеслись по всем улицам Берлина и потом ушли, по приказанию Чернышева, из города, наведя ужас на весь французский отряд.

Русские войска шаг за шагом подавались вглубь Германии. Оставленные на немецкой земле полки французские не могли противостоять нашим и отступали. Наполеон требовал подкреплений из Франции, собирал войска, готовясь перейти в наступление на русских и одним ударом покончить с императором Александром и его союзником, прусским королем.

К осени 1813 года он собрал громадную армию, силою в 130000 человек, и решил под городом Лейпцигом атаковать союзные войска. Но у союзников собрались тоже большие силы, до 280000 человек. Это сражение должно было решить войну.

Утром 4 октября союзные русско-немецкие войска атаковали французов. Наполеон отбил все атаки, собрал 100 эскадронов кавалерии, массу, около 8000, закованных в стальные латы всадников и послал их на русские войска. Под страшною силою конной атаки до последнего человека погиб целый батальон Кременчугского пехотного полка, в артиллерийской роте графа Аракчеева вся прислуга была изрублена тяжелыми палашами и орудия захвачены французами. Стремительным потоком, все сокрушая под страшными ударами сабель и палашей, неслась французская конница. Она прорвала линии 2-го пехотного корпуса и внезапно появилась у селения Госсы, там, где стоял, окруженный свитой, государь император Александр I.

Несмотря на страшную опасность, император Александр продолжал стоять у деревни Госсы. Он смотрел на опрокинутые войска и на поддержку, которая шла к ним. Между тем, неприятельская конница была совсем близко... Еще мгновение — и русский царь был бы в плену.

Выручили его, спасли, заслонили своею грудью, да мало того, что заслонили, но прогнали и уничтожили и саму конницу французскую, наши лейб-казаки.

Лейб-гвардии Казачий полк стоял тут же у подошвы холма, на котором был император. Все походы лейб-казаки сопровождали своего государя, составляя его почетный конвой. Лейб-казакам, заслоненным от поля холмом, не было видно, что такое произошло, но по суматохе, по тому, что в свите государевой началась суета, они чувствовали, что что-то неладно. Им было видно, как государь подозвал к себе стоявшего позади царской свиты их командира, графа Орлова-Денисова, отдал ему какое-то приказание и Орлов на своем рыжем коне помчался куда-то назад и скрылся из вида. И казаки догадались, что государь потребовал резервы. Вдруг раздались из свиты встревоженные голоса:

Picture
Казаки в Берлине в 1813 году.
— Позвать полковника Ефремова!..

— Полковника Ефремова к государю!

Ефремов был старшим после Орлова-Денисова и стоял перед полком. В одну минуту Ефремов был подле государя. Государь сказал ему что-то, и сейчас же Ефремов обернул свою лошадь и скомандовал:

— Полк! Отделениями по четыре направо! Заезжай, рысью,— марш! За мной!

И он понесся вперед, не ожидая полка.

— Не отставай от командира! — крикнул кто-то в рядах, и казаки ударили шпорами своих лошадей и пустили их в карьер. И сейчас же они попали в топкий болотистый ручей, который нельзя было обскакать. Началась суматоха. Плотина узкая, вдвоем не проскачешь, скакать по одному — длинная история.

Эскадроны рассыпались по берегу, точно табун лошадей, пригнанный к водопою. Вдруг кто-то крикнул: «Пошел!» — и казаки, кто где стоял, кинулись напрямик: кто пробирался по мосту, кто плыл, кто, забравшись в тину, барахтался в ней по самое брюхо лошади. И вот, лейб-эскадрон уже на том берегу, за ним выбираются и остальные. Странное зрелище увидали лейб-казаки. Наших гонят... французские латники совсем близко к государю.

— Эскадрон! Благословляю! — крикнул Ефремов и, подняв обнаженную саблю, сделал ею крестное знамение.

Казаки схватили наперевес свои дротики и ринулись на латников.

Лихой вахмистр лейб-эскадрона Тимофей Иванович Першиков; казак Казанской станицы, скакал и в это время раздумывал — на кого ему напасть? «Дай — думает, ссажу французского генерала». Наметил он его, вырвался из фронта и понесся. Генерал повернул коня и пошел навстречу лейб-казачьему вахмистру легким галопом. Весь он закован в латы, сверкает на нем медь и сталь, в руках у него огромный палаш. И понял вахмистр, что генерал французский не новичок в кавалерийском деле, ведет коня прямо в разряд и норовит ударить грудью своей большой лошади в бок донскому мерину; ударь он так, и казак три раза бы перевернулся кубарем. И решил казак хитростью обойти француза так, как его учили деды. Конь у него был добрый, голоса его слушал. Доморощенный конь, из отцовского табуна. Чуть только поравнялся Першиков с французом, мотнул своего коня в сторону, да как крикнет: «Тпру!» — конь и уперся в землю всеми четырьмя ногами. В ту же минуту Першиков отнес пику в сторону, да как махнет ею наотмашь — угодил генералу прямо под девятое ребро, пика просадила его насквозь. Упал он от такого молодецкого удара вместе с конем, схватился за древко обеими руками и чуть не стянул Першикова с лошади. Уперся Першиков в стремя левою ногой, встряхнул француза на пике, что было силы, да так рванул его, что чуть и сам из седла не вылетел. Француз тут же и помер.

Picture
Лейпциг. 4 октября 1813 г.
Все это случилось так быстро — глазом моргнуть... Эскадрон, между тем, уже врезался в ряды французов с таким гиком, гамом и ревом, что французы сразу оробели, да как загалдят между собою — и давай Бог ноги. Лейб-казаки за ними — и очутились в самой середине их конницы. Врезаться-то лейб-казаки врезались, а справиться и не могут, стоят перед ними кирасиры, как медная стена.

— Коли его в пузо, да под мышки! — крикнул Ефремов.

Пошли работать казаки!.. Першиков первый толкнул пикой в морду французской лошади, по мундштуку, она взвилась на дыбы, поддала задом и француз грохнулся оземь, только латы звякнули. Тогда пошли казаки шпырять лошадей, кто в морду, кто в ноздри, кто в ухо,— лошади взбесились, начали прядать одна на другую, стали бить задом и передом, французам уже стало не до того, чтобы рубить, дай Бог в седле усидеть... И пошла у них каша. Давят друг друга, топчут... А тут и наши подоспели. Налетела гвардейская кавалерия под командою генерала Шевича, ударили пушки конной артиллерии, с другого фланга на французов наскочили немецкие полки — кирасирский и драгунский. Французы бросились назад. Лейб-казаки за ними... Поработала тут донская пика! Командиры сами записались в чернорабочие, знай колют и рубят! Иной казак собьет с француза каску, тот спрячет голову, согнет, выставит зад, на заду-то лат у него нет, и казак так и просадит его пикою до самых плеч, подымет пику, а кирасир у него на пике, как турок на колу! Много поломали в тот памятный день лейб-казаки пик. Они гнали французов до самой пехоты. Рассвирепели страшно. Спасаясь от донских пик, французы не попали в интервалы своей пехоты и помяли ее ряды. Только выехавшая навстречу лейб-казачьему полку батарея картечью и остановила их. Лейб-казаки выскочили из-под картечного огня и пошли шагом. Никто их не преследовал.

Picture
Казаки на главной улице Берлина "Под липами".
Тихо возвращались эскадроны с места страшного побоища; многих лошадей вели за полком в поводу; казаки, у которых лошади были ранены, шли рядом. Полковник Чеботарев и 18 казаков были убиты, поручики Орлов 2-й и Безкровный, корнет Николаев и 31 казак были ранены...

Невеселые шли казаки. Вдруг в лейб-эскадроне казаки заговорили: «Давай, братцы, песню споем!»

Першиков, у которого все лицо было рассечено в схватке концом кирасирского палаша, подъехал к своему эскадронному командиру и говорит:

— Дозвольте, ваше высокоблагородие, казакам песню сыграть...

— Нельзя, братцы,— задумчиво проговорил командир,— видишь, царь смотрит!

— Тем лучше, что смотрит,— бойко отвечал вахмистр,— он сам послал нас на латников и его же молитвами мы возвращаемся живы и невредимы.

— А это что? — сказал командир, указывая на щеку вахмистра, рассеченную палашом. Вахмистр провел рукой по щеке, посмотрел на кровь и отвечал серьезно:

— Это пустяки, ваше высокоблагородие. А вот что я доложу вам: нам дедами и отцами дан великий завет — не только быть телохранителями царя, а и веселить его душу и сердце!

— Валяй! — улыбаясь, сказал командир.

Вихрем вынеслись песенники, и на поле, усеянном трупами кирасир, грянула разудалая песня:

«Во лузях, во зеленых во лузях»

Хору вторил медный рожок, звенели тарелки, гудела волынка. Ефремов ехал перед песенниками и, понурив голову, задумчиво говорил: «Хорошо! хорошо!..»

— А откуда они волынку достали? — спросил он у эскадронного командира.

— А тут у немца купили. Ну, да и волынка же попалась славная: гудит, точно нашей победе радуется.

Picture
Донские казаки в Германии в 1807 году.
Картина Виллевальде.
А вот и плотина. За нею, на холме, по-прежнему видна была величавая фигура государя императора, священную особу которого охраняли лейб-казаки. Он все видел. Он видел и большое зеленое поле, истоптанное лошадьми, залитое кровью, покрытое телами казаков и кирасир. В братских объятиях смерти лежали они, положившие душу свою за други своя...

Казаки подтянулись и молодцевато прошли мимо своего обожаемого государя. Их потные лошади были залиты грязью и кровью, их алые куртки разорваны и загрязнены, и руки и лица были в крови. Многие были бледны от полученных ран, но восторгом горели их лица, и молодцами прошли мимо своего государя лейб-казаки, только что сокрушившие мощным натиском французскую конницу.

Ефремов подскакал к государю. Когда он возвращался, острый глаз лейб-казака явственно различил на шее его что-то белое. И, когда он подъехал ближе, все ясно увидали, что это был Георгиевский крест 3-й степени. Ефремов получил его из рук самого государя на поле сражения.

И загремело по счастливым рядам лейб-казаков неудержимое, величественное: «Ура!» Стихло оно, и Ефремов сказал своим удалым лейб-казакам:

— Полк! Государь благодарит всех вас за ваш нынешний славный подвиг. Он мне сказал, что всеми вами доволен в душе своей и в сердце; благодарит Бога, что вы из страшного, смертного боя возвратились с ничтожною потерей, молит Его, чтобы вы и в будущих ваших подвигах были так же счастливы, как сегодня!..

И опять: «Ура!»

Славная атака лейб-казаков под Лейпцигом навсегда запечатлена в памяти полка. В 1832 году полковой праздник полку был установлен на 4-е октября. В этот день лейб-казаки вспоминают великий день славной победы своей над французами. Блестящей атакой лейб-казаков, поддержанной гвардейской конницей, победа решилась в нашу пользу. 5-го и 6-го октября еще были бои, но в последней своей атаке, вечером 6-го октября, французы были разбиты и отступили...

Их опять погнали казаки. Теперь Платов был снова во главе их. Всю холодную зиму преследовали донцы отступающую французскую армию. Они шли по чужой стороне. И зима была здесь чужая, без снега. Дожди сменялись морозами, и опять были дожди. Тяжело отзывалась такая зима на казачьих лошадях. В ту пору и песня сложилась:

Picture
Привал донских казаков в Германии.
На рынке то было на рыночке,
На желтеньком песочке.
Там сидят два братца родимые,
Сидят-то ружья чистят.
Из ружейца ржавчину вычищают,
Французскую сторону проклинают:
«Французская зима, она студеная!
Перевела много казачьих полков,
Познобила-то она табун коней!
Жаль-то мне, жаль одну лошадь:
Как по гребню эта лошадь пробегала,
Копытом она огонь вырубала,
Волновитым хвостом огонь раздувала!»

Имея впереди себя самого государя императора, армия наша бодро и смело подвигалась к столице французской земли — городу Парижу.

Вечером, 13 марта 1814 года, государь император остановился на ночлег недалеко от Парижа, в местечке Фер Шампенуаз. Только что расположились на ночлег, как раздались ружейные выстрелы и показалась пехота. Государь приказал своему конвою — лейб-казакам атаковать их. Французы живо построили каре и начали стрелять залпами по лейб-казакам. Но это не остановило лейб-казаков. Они налетели на ощетинившиеся штыками каре и в одну минуту смяли его. Французы бросали оружие и просили пощады, а кто защищался — попадал под пики лейб-казаков.

Часть французов наскочила на нашу батарею. Тогда лейб-казаки под командою полковника Ефремова и ротмистра Орлова пробились к батарее, и Ефремов, несмотря на то, что был ранен штыком в голову, сражался до тех пор, пока не подоспели наши гусары и пехота.

Между тем, граф Платов продолжал также действовать со своими казаками. 4 февраля 1814 года он подошел к сильно укрепленному городу Намуру. С ним были только казаки. Подойдя к Намуру, Платов послал переговорщика и потребовал сдачи города. Но комендант города ответил: «Рвы наполнятся трупами, река обагрится кровью, а города не сдам! Храбрость и решительность французов всем известны!»

Получив такой ответ, Платов приступил к правильной осаде города. Спешивши казачьи полки, он расположил лошадей сзади, орудия донской артиллерии поставил на позицию и стал бомбардировать город. Удачными выстрелам!! казачьих пушек два орудия в крепости были подбиты и много прислуги было перебито.

До самой ночи шла артиллерийская перестрелка. С наступлением сумерек Платов приказал разложить большие костры при обозах и лошадях и затем постепенно раскладывать огни все дальше и дальше от города так, как будто бы это подходят новые войска. Потом он призвал к себе полковых командиров и сказал им:

— С Божьею помощью я решил в эту ночь взять город приступом. Мы русские и, следовательно, должны ожидать удачи. С именем Бога и Государя приступим к делу...

В то же время в полках казачьих читали следующий его приказ:

«С твердым упованием на Бога, с ревностным усердием к Государю и с пламенною любовью к Отечеству совершим в сию ночь приступ к городу Намуру. Со всех полков наряжаются по три, а с Атаманского полка пять сотен пеших казаков с дротиками. У кого есть патроны, тот должен быть с ружьем. Наблюдать тишину; а подступя к городу с трех назначенных мест, производить беспрерывный крик. У страха глаза большие; неприятелю сила наша неизвестна. Город кругом окован нашей цепью; никто не подаст вести врагу. Вспомните измаильский приступ: к стенам его казаки шли с открытой грудью. Вера и верность увенчались там успехом; и здесь, уповая на Бога, ожидаем несомненно славы и победы. Овладев городом, не чинить жителям никакого вреда, никакой обиды. Покажем врагам нашим, что мы побеждаем сопротивников верою, мужеством и великодушием...» Наступила темная ночь. Платов сидел на камне и, сидя, дремал. Ему донесли, что казаки готовы на штурм. Платов встал, перекрестился и сказал полковнику Шпербергу, назначенному командовать спешенными казаками:

— С Божьею помощью ступайте, начинайте. Приближайтесь к городу скрытными путями, тихомолком, чтобы враг и шороху нашего не услышал. Уведомляйте меня, обо всем. Подошедши к городу — пустите ракету. Дай Бог, чтобы неприятель сдался без кровопролития. Бог всем располагает; да будет по Его святой воле!

Казаки пошли на приступ. Подойдя к городу, они подняли страшный крик, и 2 орудия донской артиллерии начали стрельбу по городу. Французы открыли огонь со стен. Донские пушки разбивали ворота. Первый приступ казаков на стены был отбит. Тогда Платов послал на помощь Шпербергу генерал-майора Грекова 8-го с казаками и приказал ему непременно зажечь ворота.

Казаки живо подскочили к воротам, принесли солому, порох, и вскоре зарево озарило темноту ночи. Ворота города горели. Казаки с криком «Ура» кинулись с одними дротиками на приступ, черноморские сотни открыли сильную стрельбу по стенам... И вдруг, среди трескотни ружей и криков «Ура!» раздались резкие звуки трубы. Неприятель трубил о сдаче.

Платов предложил гарнизону идти из города в плен и сдать оружие. Он обещал, что спокойствие жителей ничем не будет нарушено.

К рассвету все было кончено. Большой отряд французов был обезоружен и приведен к Платову.

— Мы возложили упование наше на Бога,— сказал Платов генерал-майору Грекову 8-му и полковнику Шпербергу.— Бог увенчал надежду нашу. Принесем Ему благодарение.

Настал рассвет. Пленники сидели в казачьем лагере и видели кругом себя лишь небольшой конный отряд донских и черноморских казаков. Платов позвал к своему шатру коменданту крепости Намура закусить чем Бог послал.

— А где же ваша пехота? — спросил комендант у Платова. Платов показал ему на казаков.

— Вот те люди,— сказал он,— которые штурмовали вас ночью.

— Я должен быть расстрелян за мою оплошность! — вскричал французский полковник.— Никогда бы я не сдал города, если бы я знал, что тут одни казаки.

Picture
Бивак донцов в Париже в 1814 году.
— Э, друг мой! — сказал на это Платов.— Прежде не хвались, а Богу помолись! Напишите-ка лучше Наполеону, что с нашим государем ополчился на него сам Бог, и мы не желаем зла французам, но хотим только истребить его, общего нашего врага.

Торжественно, во главе своего Атаманского полка, вступил в Намур Платов. Жители приветствовали казаков радостными криками. В городе Платов взял 4 орудия и много всяких военных запасов.

18 марта под стенами Парижа было последнее сражение. К утру 19 марта русские овладели всеми валами и рвами Парижа, и в 10 часов утра государь император Александр I вместе с королем прусским вступил в завоеванный город.

Донские казаки стали биваком в большом городском саду, на Елисейских полях; и целыми днями ходили к ним жители Парижа и смотрели, и дивились на доблестных казаков. Два года с лишним воевали они, два года с лишним они побеждали непобедимую до той поры французскую армию. Их атаман — граф Платов — возбуждал особое внимание. Англичане пригласили его посетить Лондон и там подарили ему драгоценную, украшенную бриллиантами саблю; они удивлялись его храбрости и восхищались его умом. На французских фабриках стали выделывать блюдца и чашки с изображением донского атамана, на платках изображали его вместе с казаками.

Война, вернее сказать, целый ряд войн с Наполеоном был окончен. Сам Наполеон был свергнут с французского престола и должен был уехать из Франции, и наступил для России прочный и долгий мир.

Донские полки, один за одним, потянулись из Франции домой, на тихий Дон.

6. После Отечественной войны

Picture
Донские казаки в 1815 году. Обратный путь.
Кончен бесконечный дальний путь. Роскошная столица Франции, Париж, осталась позади, далеко позади остались и нарядные горы, и дивные леса, и голубые зеркальные озера, и реки, на которых казаки дивились паром движущейся лодкой — первым пароходом. Вот и стены родные. Пахнуло полынью, горелой соломой, показались белые мазанки родных хуторов и станиц.

И слезали с усталых коней наши деды, и прежде, чем поздороваться с родными, со всеми станичниками, вышедшими навстречу, становились они на колени, целовали землю и говорили: «Да, послужили наши казаки Богу, Государю и всевеликому войску Донскому».

А когда прослышали на Дону, что сам граф Платов едет домой, все, кто служил с атаманом,— а служили с ним все и знали его все,— выходили по пути его навстречу. Ездили на дорогу даже из дальних станиц и хуторов. Ожидали проезда любимого героя-атамана по несколько суток. Каждая станица принимала его хлебом-солью и провожала его на конях, с песнями и ружейной пальбой. Толпа провожающих все увеличивалась, и к Новочеркасску Платов подъехал сопровождаемый почти всем войском Донским.

Наконец, показался и Новочеркасск. Маленькая кучка домиков, два-три золотых креста на церквах лепились на крутой горе. Платов остановил коляску, вылез из нее, стал на колени и положил три земных поклона.

— Слава в вышних Богу и на земле мир! — сказал он теснившимся вокруг него казакам.— Послужил я Царю и постранствовал по чужбине довольно; теперь возвратился на родину и молю Бога, да успокоит Он кости мои на земле моих предков.

Он взял горсть земли и крепко поцеловал ее.

— Здравствуй, наш атаман, на многие, многие лета! — кричали казаки, и слезы восторженного умиления капали из их глаз.

У самого Новочеркасска Платова встретил наказной атаман Иловайский, сменивший в 1813 году Денисова, генералы и офицеры. Донская артиллерия палила из пушек, звонили колокола. Платов верхом въезжал в свой город. Навстречу были вынесены все войсковые регалии. Платов в сопровождении своего Атаманского полка проехал в Вознесенский собор, где ожидало его духовенство. Здесь был отслужен благодарственный молебен, причем во время многолетия Государю Императору донская артиллерия произвела 101 выстрел. После молебна Платов вышел к собравшимся на площади казакам и приветствовал их речью.

Несколько дней еще продолжались в Новочеркасске празднества. Устроены были скачки.

Да и как было не праздновать! В каждом доме были люди, вернувшиеся с похода, были кавалеры с крестами, каждый полк получил отличие, и все войско — милостивую грамоту и георгиевское белое знамя.

Л.-гв. казачий полк получил георгиевский штандарт и серебряные трубы за Лейпциг, Атаманский полк получил георгиевское белое знамя и голубой бунчук с надписью: «Буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя», полки Дячкина, Жирова, Власова 3-го, Иловайского 11-го, Грекова 18-го, Мельникова 4-го и Мельникова 5-го получили георгиевские знамена. Атаман Платов возведен в потомственное Российской Империи графское достоинство.

В Высочайшей грамоте войску Донскому за службу 1812 г. значилось:

«Божией поспешествующей милостью МЫ, АЛЕКСАНДР ПЕРВЫЙ, Император и Самодержец Всероссийский и пр. и пр. и пр. На Дон в нижние и верхние юрты, нашим атаманам и казакам, войсковому атаману генералу от кавалерии графу Платову, правительству войска Донского и всему оному знаменитому войску, Нам вернолюбезному:

Донское наше воинство в минувшую с французами войну усердием, подвижностью и храбрыми действиями своими оказало важные отечеству услуги. Поголовное ополчение и прибытие оного в знатных силах к нашей армии было такое поспешное и скорое, которое тогда только бывает, когда совершенная к исполнению долга своего ревность всех и каждого одушевляет и движет. Мужественная и неутомимая бдительность войскового атамана графа Платова, также и сподвизавшихся с ним всех войск сего храбрых генералов, офицеров и всех вообще донских урядников и казаков, много способствовала к преодолению великих сил неприятельских и к одержанию над ним полных и знаменитых побед. Они непрестанными на него нападениями и частыми с ним битвами везде возбраняли ему способы к продовольствию и через то привели всю многочисленную конницу его в совершенное изнурение и ничтожество. Когда потом, после многих бедственных для него сражений, был он победоносным нашим воинством поражен, обращен в бегство и преследован, тогда на пути в новых с ним жарких сражениях отбито у него бывшими под предводительством Нашего храброго атамана графа Платова донскими казаками знатное число артиллерии со многими взятыми в плен генералами их, офицерами и солдатами. Сверх сего неприятель, беспрестанно ими обеспокаиваемый, принужден был многие орудия свои, со всеми к ним принадлежностями, затоплять в болотах и реках или, не успевая и того сделать, оставлять нам в добычу, так, что в продолжение бегства своего за пределы Российские, претерпел Бесконечное и совершенное истребление.

Такие знаменитые заслуги и подвиги Донского войска нашего, коими ознаменовало оно себя под начальством Нам верностью преданного войскового атамана графа Платова, в кампанию 1812 года, и более в продолжении войны во многих битвах, с издания манифеста 13 апреля 1813 года до заключения мирного трактата в Париже, налагают на Нас долг пред целым светом засвидетельствовать и повторить изъявления в помянутом манифесте справедливую Нашу к нему признательность и благоволение. Да сохранится сие свидетельство в честь и славу его в памяти потомков.

Picture
Знамя, пожалованное войску Донскому Императором Александром I в 1817 году.
В справедливом уважении к сим отличным подвигам знаменитого Донского войска и в знак Монаршего попечения Нашего о его славе, жалуем Мы ему, от лица благодарного отечества, знамя, отличные деяния войска в незабвенную для России войну изображающее.

Да некогда сыны сынов вернолюбезного Нам войска Донского, преднося пред рядами своими сию святую хоругвь славы и отечества, воспомнят деяния отцов своих и последуют их примеру.

В довершение всемилостивейшего благоволения Нашего к Донскому войску, Мы подтверждаем все права и преимущества, в Бозе почитающими высокими предками Нашими ему дарованные, утверждая Императорским словом Нашим ненарушимость настоящего образа его служения, толикою славою покрытого; неприкосновенность всей окружности его владений со всеми выгодами и угодиями, грамотами любезнейшей бабки Нашей Государыни Императрицы Екатерины Великой 27 мая 1793 и Нами в 1811 году августа в 6-й день утвержденную и толикими трудами, заслугами и кровью отцов его приобретенную.

Мы надеемся, что таковая признательность Наша, вернолюбезному войску Донскому ныне изъявляемая, обратится ему в священную обязанность стремиться с новой ревностью к новым подвигам по первому воззванию отечества. Пребывая ко всему Донскому войску и к каждому чину и чиновнику оного в особенности Императорской Нашею милостью благосклонны, благоволили Мы подписать сию грамоту собственной нашею рукой и Государственной печатью утвердить повелели...»

Picture
Возвращение казаков на Дон с Отечественной войны.

< :: 1 :: 2 :: 3 :: 4 :: 5 :: 6 :: 7 :: 8 :: 9 :: 10 :: >
Содержание :: История




Hosted by uCoz