Памятник на могиле графа Матвея Ивановича Платова.

После Ермака Тимофеевича вряд ли кто из донских героев так хорошо всем памятен и известен, как атаман Платов. С его именем тесно связано заложение города Новочеркасска, под его начальством одержаны донскими казаками славные победы над французами, турками и татарами. Почти пятьдесят лет провел Платов в походах и войнах с казаками, тонко изучил он все казачьи сноровки, отлично знал лаву и тщательно готовил каждого казака для боя. Слава казачья была ему всего дороже.

Матвей Иванович Платов родился 6 августа 1751 года в Старо-Черкасской станице. Отец его был заслуженный войсковой старшина. Народное преданье сохранило следующий рассказ о рождении Платова. В этот день отец его, занимавшийся судоходством, пошел на протоку посмотреть свое судно. Вдруг птица, летевшая над ним, уронила ему на шапку кусок хлеба. Почтенный старик перекрестился, взял этот кусок и положил к себе в карман. Когда же он подошел к берегу, то к ногам его из воды выпрыгнул громадный сазан. Взволнованный этими происшествиями идет Платов домой и тут узнает, что у него родился сын. Он собрал своих друзей, помолился с ними перед образом, угостил их рюмкой водки, закусил хлебом, сброшенным птицей, и угостил гостей жареным сазаном, так чудесно ему доставшимся.

Родители Матвея Ивановича были люди небогатые. В те времена научить чему-либо сына, дать ему какое-либо образование стоило больших денег. Нужно было посылать в Москву, или Киев, или Воронеж; в Черкасске училищ еще не было. И потому Платова могли научить только читать и писать по-русски. Но недостаток образования своего сына отец и мать Матвея Ивановича старались пополнить воспитанием. И вот это-то воспитание и помогало Платову во все тяжелые времена боевой его жизни.

Они наставили его в твердой православной вере, научили его повиноваться и почитать начальников, вдохнули в него горячую любовь и преданность государям, страстное обожание родины — России и тихого Дона, и, как могли, рассказали ему славное прошлое Донской земли.

Мальчик рос необыкновенным. Он быстро схватывал всякую науку, сразу запоминал то, что ему говорили, был ловок и проворен. С любовью занимался он верховой ездой, рыбной ловлей и охотой. Никто не умел так ловко и красиво ездить, никто не был так проворен и искусен в рубке или в стрельбе из лука, как сын войскового старшины Платова — Матвей Иванович.

Ему минуло всего тринадцать лет, когда отец зачислил его на действительную службу урядником.

— Смотри, Матвей,— сказал ему отец,— служи государю и тихому Дону примерно. Помни меня. Из простых казаков дошел я до чина войскового старшины — храбростью да примерной службой. Береги отцовские обычаи: будь казаком! Уповай на Господа Бога, и Он тебя не оставит. Слушай начальников. Будь внимателен к равным тебе, снисходителен к низшим и строг, более всего, к самому себе. Но помни всегда: никогда, Матвей, и думать не моги забыть наш тихий Дон, вскормивший и взлелеявший тебя. Аминь!..

Отец и сын поцеловались. Всплакнула мать, вышедшая провожать. Сел мальчик на коня, отец подал ему пику — и началась суровая полевая служба молодого казака. Рано тогда начинали служить и долго служили казаки.

Войсковой Атаман войска Донского граф Матвей Иванович Платов.

Ловкий, сметливый мальчик-казак, отличный ездок, толково передававший все приказания, скоро обратил на себя внимание и был произведен в хорунжие. Его стали назначать на ординарцы к генералам и другим начальникам, и те так полюбили смелого и ловкого донца, что не раз удостаивали молодого офицера приглашения к своему столу. И вот, юноша столкнулся с блестящими, учеными офицерами, бывшими тогда в армии императрицы Екатерины. Многое, о чем кругом него говорилось, ему было непонятно. И сообразил Матвей Иванович, что ему недостает науки. Теперь все досуги он посвящал чтению книг, изучал прежде бывшие войны, учился науке военной.

Незадолго до первой турецкой войны отец его был отправлен в Петербург и все свои рыболовные заведения поручил сыну. Но едва началась война — Платов не выдержал, сдал все отцовское дело на попечение приказчиков, а сам помчался в Крым, к армии, где явился к главнокомандующему князю Долгорукому. Платову было 19 лет. Это был молодец-офицер, полный отваги и силы. Князь Долгорукий оставил его при себе и вскоре произвел в есаулы и назначил его командиром состоявшей при нем сотни казаков, собранной из разных полков. Платов так хорошо командовал ею, что вскоре был пожалован чином войскового старшины и назначен командиром полка.

В те времена Кубань была школой для казаков и их молодых командиров. В 1774 году молодой 23-летний полковник Платов попал на Кубань и здесь в битве на реке Калалах 3-го апреля показал и мужество, и стойкость, и распорядительность.

С Кубани он был назначен в отряд Суворова, посланного для разыскания и рассеяния разбойничьих шаек Пугачева. Здесь впервые встретились известные всему миру генерал Суворов и Платов. Здесь начал Платов учиться науке побеждать, начал понимать, в чем состоит обязанность полководца.

Начало второй турецкой войны Платов провел с Потемкиным, а потом, в 1790 году, командовал казаками, шедшими на штурм Измаила.

С этого времени имя Платова уже становится известным всему Дону. Потемкин назначил его атаманом только что собранных екатеринославских и чугуевских казаков. Теперь казаков этих нет, а казачьи полки, когда-то составленные Платовым, образовали Екатеринославский кирасирский и Чугуевский уланские полки...

И вот, молва о молодом донском генерале дошла и до Петербурга. Императрица Екатерина Великая пожелала повидать Матвея Ивановича Платова. В 1791 году сорокалетний донской генерал слез со своего боевого коня, сел на почтовую тройку и поскакал в Петербург. Императрица ласково приняла Матвея Ивановича Платова, долго беседовала с ним о казаках, о войске Донском и отличила его перед другими генералами. Все в Петербурге знали, что молодой донской генерал — тот самый, который на совете, собранном Суворовым перед штурмом Измаила, первый произнес славное слово: «Штурмовать». Здесь, в Петербурге, императрица наградила донского героя орденом св. Равноапостольного Владимира 2-ой степени к саблей, украшенной алмазами, с надписью «За храбрость». Сабля эта хранится теперь в Донском музее, в городе Новочеркасске.

В 1796 году скончалась императрица Екатерина Великая и на престол всероссийский вступил император Павел Петрович. Он ласково принял Платова, и вот эта ласка императора послужила к тому, что Платову стали завидовать. Нашлись такие негодяи, которые оклеветали Платова в глазах императора. Всю свою жизнь Платов думал только о службе, ради службы он жертвовал и самой дружбой. Он был справедлив и пылок в бою, и донские казаки и калмыки его очень любили.

Платов в 1799 году, находясь в Петербурге, просился в отпуск, на Дон; он хотел побывать в семье своей. Едва он уехал, как про него сказали государю, что он поехал поднимать донских казаков на бунт. На полпути нарочно посланный от государя офицер остановил донского генерала и отвез его в Кострому. Из Костромы Платова перевезли в Петербург и заключили в холодный и сырой каземат Петропавловской крепости.

Уверенный и своей правоте отправился Платов в тюрьму, зная, что все разъяснится. И, действительно, клевета скоро обнаружилась и Платов был освобожден и назначен на Дон командовать полками, шедшими завоевывать Индию.

По возвращении из оренбургского похода Платов был назначен атаманом войска Донского.

Так доблестной и честной службой дослужился сын войскового старшины и внук простого казака до высокого звания атамана войска Донского.

Но и атаманом Платов был особенным. Едва вступил он в управление войском, как задумал много различных перемен для усиления воинского духа донских казаков. Казака он считал природным воином и требовал, чтобы отцы учили детей казачьему военному делу и сами его не забывали. Атаман жил просто. Часто, глядя на роскошные палаты, которыми обзаводились казаки, Платов говаривал:

— Мы не рождены ходить по паркетам да сидеть на бархатных подушках; там вовсе можно забыть родное ремесло. Наше дело ходить по полю, по болотам, а сидеть в шалашах или, еще лучше, под открытым небом, чтобы и зной солнечный и всякая непогода не были нам в тягость. Так и будешь всегда донским казаком. Всякое дело тогда и хорошо, пока всегда с ним, а то ты от него на вершок, а оно от тебя на аршин, и так и пойдете вы врозь: хорош будет полк.

Желание поставить казаков в более военные условия жизни, приблизить их к степи и усилить в них любовь к верховой езде заставило Платова искать другого места для столицы войска Донского, заставило устраивать скачки. Эти скачки были всегда на большое расстояние: 5—7 верст, всегда по неровной местности и всегда с препятствиями. Платов понимал, что нужно для войны, и деятельно готовил казака к войне.

И труды его увенчались громким успехом. Наступило время непрерывных войн, борьбы с Наполеоном. И вот, Платов явился на войну уже не полковым командиром, не начальником двух-трех полков, а начальником всего войска Донского. 10, 12, 20 полков бывали одновременно под его командою. Казаки, артиллерия, гусары, уланы, драгуны, пехота — егеря входили в отряд Платова. Тут уже мало было одной храбрости да сметки казачьей, нужен был светлый ум и широкое военное образование.

Умом Господь Бог не обидел донского казака; пригодились Платову и те книжки, которые он прочитал в свободные часы. Платов, щеголявший простотой речи, нарочно вместо «Варшава», говоривший «Аршава», называвший французского министра Талейрана — Тейлараном, оказался высокодаровитым начальником конницы. Теперь мы учимся на высоких примерах Платова лаве казачьей, от него мы узнали, что такое вентерь. Лава была и раньше у казаков, но Платов первый применил ее так широко. Он замотал и измучил ею лучшую конницу Наполеона, он так прославил себя, что о нем заговорили не только в России, но и за границей.

Враг России и враг его — Платова — Наполеон желал познакомиться с Платовым. Дело было в Тильзите, после войны 1807 года, в которой особенно отличились донские казаки, предводительствуемые Платовым. Целый ряд праздников был устроен тогда по случаю заключения мира и союза с Наполеоном. На одном из этих праздников Наполеон заговорил с Платовым и сказал ему, что он слышал, что донской атаман великолепно стреляет из лука, и просил его показать свое искусство. Платову принесли его богато украшенный лук, и он в присутствии императора Александра и Наполеона пустил несколько стрел в мишень. Наполеон очень был удивлен меткостью и силою выстрелов и подарил донскому атаману дорогую табакерку. Платов не пожелал оставаться в долгу и отдал Наполеону на память свой лук.

С этой войны Платов лишь на короткое время попал в Новочеркасск. Он был занят устройством гимназии, насаждал в самом городе Аптекарский сад, хлопотал и работал на пользу Дона, не покладая рук. Сам он и дома жил так же просто, как и на войне. В Новочеркасске у него не было собственного дома, и жил он в небольшом домике на хуторе Мишкине, недалеко от Новочеркасска¹. Новая война потребовала его сначала в Турцию, на берега Дуная, а потом на берега реки Немана. Наступало время великой борьбы с Наполеоном.

1812, 1813 и 1814-й годы, можно сказать, Платов не слезал с лошади. Его небольшой серый конь хорошо был знаком его отряду. Ему было уже за шестьдесят лет, но вечные походы, тяжелая боевая жизнь закалили его, и он был крепок и телом и душою. На нем одном лежала громадная работа не только по командованию конным отрядом, но и по снабжению его всем необходимым. За завесой донской казачьей лавы спокойно спали русские полки и все донесения о движении неприятеля получали от Платова. Платова знал весь мир. Начавши службу простым урядником, он был теперь генералом от кавалерии, то есть получил высший генеральский чин, и за изгнание французов из России был пожалован в графское достоинство, стал его сиятельством. Это был второй граф после Орлова-Денисова в войске Донском. И после Платова никто из донских казаков еще не получал этого высокого отличия.

В Париже и в Лондоне, куда по приглашению ездил Платов, все с обожанием и восхищением смотрели на донского героя. Имя донского казака, прогремевшее тогда по всему миру, было неразрывно связано с именем донского атамана графа Платова. Его портреты рисовали на фарфоровых тарелках и чашках, ткали на платках, изображали на хрустальных чарках. Англичане поднесли ему дорогую, бриллиантами украшенную саблю. Действия Платова на войне изучались, и его имя стало наряду со славнейшими именами кавалерийских начальников. Лихая и бодрая песня сложилась тогда про славу Платова и его казаков:


Одаренный от Господа Бога светлым умом, Платов остался прост и своеобразен. Достаточно почитать письма Платова, чтобы понять, какой это был особенный человек.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна, супруга императора Павла, особенно любила донского атамана за его простые и смелые речи. Платов со всех войн, с полей сражений писал ей свои письма. В 1807 году так описывал он государыне действия донских казаков против французов:

«...По долгу моему, сколько сил моих и знаний доставало, трудился я, всемилостивейшая Государыня. Не в похвалу: себе, а по истине подданнической — донесу: в прошедшие месяцы до сего времени шпиговал их, по Вашему благословению, изрядно. Брал много в плен их дерзких штаб-и обер-офицеров, а сколько — я и счет им потерял; знает про то главнокомандующий армией, коему я их доставлял. Гордость, а более — дерзость французов выбита из головы их. Доведены они до изнурения; кавалерия их дерзкая донскими казаками вся истреблена, а пехоты потеряли они много и много. Сидят они теперь, кроме Данцига, против нас, как мыши в норах...»

Церковь на Архиерейской даче, где покоится прах Матвея Ивановича Платова.

Горячо любили Платова казаки. Он умел вдохновить их на подвиги. Когда собралось великое ополчение войска Донского, чтобы идти под Тарутино выгонять французов, приехал к нему и Платов. В рядах полков стояли дряхлые деды и юноши. Все, кто только мог держать пику в руках, пошли по призыву атамана.

Платов приказал съехаться всем в круг, а сам стал посередине их. Был тихий и теплый осенний день, пахло полынью в степи, тихо плавала в прозрачном воздухе белая паутинка.

— Друзья,— проговорил Платов,— сам милосердный Бог ускорил ваш путь! Наступило время донцам доказать всю силу нашего усердия к Богу, государю и отечеству. Мы в душах запечатлели милости царские; у нас в душах и отечество. Не щадя голов своих, докажем мы снова наше рвение, нашу любовь!..

Прервался голос старика-атамана. Слеза заиграла в глазу алмазом. Все вздохнули...

— Вы донцы! — продолжал с новою силою Платов.— Вы сыны земли Русской. Не утерпели ваши сердца. Вы прилетели, соучастники общей славы. Друзья! Злодей в стенах Москвы, он все в пепел обращает: он, может быть, алчет распространить зверство свое и в дальнюю внутренность России. Преградим путь врагу свирепому: умрем здесь, или выгоним его из земли Русской. Вы охотно пришли подкрепить нас. Правосудный Бог нам поможет. Враг идет на нас с адом — мы на него пойдем с крестом животворящим. Если бы Бог попустил, если бы враг прорвался до берегов тихого Дона, не пощадил бы он ни жен, ни детей наших!.. Кровь наша смешалась бы с волнами тихого Дона! Поруганы бы были храмы Господни. Встревожили бы прах отцов наших!..

В глубокой тишине слушали казаки своего атамана. Иногда поднимется костлявая рука и сотворит крестное знамение.

— Друзья и братья! — с одушевлением говорил Платов.— Воскликнем к Господу силе: — Не для нас, Господи, для имени Твоего вспомоществуй нам поразить, устыдить и изгнать врага!..

И вот, из рядов раздались громкие и смелые, бодрые голоса:

— Готовы умереть везде, где ты, наш отец, нам прикажешь. Отомстим, отомстим злодеям за кровь братьев наших! Умрем, а далее врага не пустим!

В этом умении воодушевить казаков, вдохнуть в них свою бодрую и смелую душу и скрывалась причина обаяния Платова на донцов. Кончились войны. Наполеон томился в заточении на далеком и одиноком морском острове, казаки со своим атаманом шли из Парижа домой, на тихий Дон. Обгонявший их атаман часто останавливался в полках и подолгу сиживал с офицерами и казаками. Здесь атаман Платов более походил на отца семейства, нежели на начальника.

Он разговаривал с каждым офицером, вспоминал его родственников, вспоминал его подвиги и постоянно говорил и казакам и офицерам:

— Помните славу и добродетели и держитесь обычаев отцов своих.

После Отечественной войны Платов прожил три года в Новочеркасске, заботясь о благоустройстве войска.

Платова знала вся Россия, более того, его знала вся Европа. А между тем, Платов был и остался простым человеком и не изменил простым казачьим обычаям. Обладая громадною памятью, он помнил и знал не только всех генералов и офицеров в войске, но помнил и всех казаков. Честь и славу войска Донского он ставил выше всего. Он был приветлив со всеми. Часто, на Кавказе, он входил в хижину простого горца и запросто с ним обедал. Он не брезговал и простым, татарским обедом, и оттого его уважали и любили все татары и горцы, жившие тогда в войске Донском.

Платову, выросшему в станице и детство свое проведшему в походах и войнах, пришлось попасть во дворцы, разговаривать с императорами, бывать за царским столом. Здесь ум и находчивость Платова не раз выручали его. Перед отъездом Платова из Петербурга на Турецкую войну государыня императрица Мария Феодоровна пожелала повидать его у себя и просила его отобедать запросто во дворце. После обеда, когда в одной из парадных зал Платов откланивался императрице, он нечаянно задел своею саблею фарфоровую вазу и опрокинул ее на пол. Смущенный атаман отскочил в сторону, но зацепился шпорами и упал бы, если бы государыня не поддержала его.

Платов не смутился.

— Государыня,— сказал он,— и падение мое меня возвышает, потому что я имею счастье еще раз поцеловать ручку моей Монархини, премилосердной матери.

А потом, обратившись к придворным, сказал им:

— Вот пословица-то и на деле сбылась: говорят, что если казак чего не возьмет, так разобьет; первое не правда, а второе и со мною сбылось.

Неприятный случай во дворце был забыт и все были восхищены находчивостью атамана.

Большая часть жизни Платова прошла на войне, па передовых постах. И оттого он привык не спать по ночам, до света. И в мирное время он ложился не ранее 4—5 часов утра, просыпался же в 8, но, чтобы отдохнуть, обыкновенно не вставал ранее 10—11 часов утра. Вставши, он долго и усердно молился Богу, а потом занимался делами.

В Новочеркасск после войны Платов вернулся значительно постаревшим. Ему уже было 64 года. Он овдовел во время войны. Дети его уже выросли, внуку было 10 лет.

Опытный, храбрый и решительный вождь донских казаков на войне, граф Матвей Иванович Платов и по возвращении с войны был очень озабочен, чтобы казаки не потеряли своей воинской доблести. Во время войны казаки убедились в пользе конной артиллерии, учрежденной в войске еще в 1797 году. В 1813 году Высочайше повелено было иметь на Дону три роты конной артиллерии; в каждой роте было по 12 пушек, т. е., считая по-нынешнему, войско Донское выставляло шесть батарей, по 6 орудий каждая. Заведывал при атамане Платове артиллерийскими ротами генерал-лейтенант Карпов 2-ой, первый донской артиллерист, основатель донской конной артиллерии. Для обучения казаков артиллерийскому делу возле Новочеркасска было устроено артиллерийское стрельбище, на которое очень часто приезжал и граф Платов. При Платове же установлен был, в 1802 году, срок службы полков. Раньше полки уходили на линию и никто из казаков не знал, когда он вернется домой. Теперь было постановлено, что полки, находившиеся на границах и, вообще, в отдаленных местностях, должны были сменяться через 3 года, а внутри России, в Грузии и на Кавказе через 2 года. Но на Кавказе шла беспрерывная война с врагом хитрым и смелым, казаки за два года только-только начинали усваивать боевые сноровки кавказских войск; двух лет оказалось мало, и в 1820 году для полков, находящихся на Кавказе, на границах турецкой, австрийской, прусской и шведской, т. е. по побережью Черного моря, в теперешнем царстве Польском и Финляндии — срок службы был установлен четырехлетний. Раньше донские полки уходили из войска только по случаю войны, иногда их задерживали некоторое время во вновь покоренном краю, теперь началась постоянная служба войска Донского в России, для охранения границ. Войско Донское обязывалось иметь наготове известное число, или комплект полков, которые и выставлялись по требованию военного министерства, заменившего в 1812 году военную коллегию. В 1802 году установлен был комплект в 80 пятисотенных полков. До 1801 года казаки одевались, кто как хотел. Носили и свои домашние зипуны, носили и кавказские черкески, и польское и азиатское платье. В 1801 году всем донским казакам дана была однообразная форма одежды. Они носили куртки и чекмени; вместо барашковой шапки, на голову надевался кивер, на шароварах положено было иметь широкие алые лампасы. Старикам сначала эта форма не понравилась. Куртка, особенно. Она напоминала им солдат, и по станицам ворчали и говорили, что казаков теперь станут писать в регулярство и сделают их солдатами, устроив уланские полки. Но когда в этих чекменях и куртках казаки отбыли все войны с Наполеоном, когда кивер казачий был грозою для французов и повидал и Германию и Францию, побывал и в Париже, на Дону полюбили и кивера, и застегивающиеся посередине на крюках чекмени, и шаровары с алыми лампасами. Эта форма стала напоминать донцам время великой борьбы с Наполеоном, время наибольшей славы, славы всесветной...

Построивши город Новочеркасск, Платов неутомимо трудился над его украшением. Он заботился и о просвещении донцов. В устроенную им донскую гимназию он часто хаживал. При нем директор ее, Попов, начал впервые составлять историю войска Донского. В 1817 году Платов устроил в Новочеркасске первую на Дону типографию. Платов очень любил скачки и джигитовки. Донцы привели много лошадей из-за границы. Это были лошади наиболее резвой, английской породы. Смешавшись с донскими лошадьми, эта лошадь и дала сухую, рослую, горбоносую, сильную и резвую породу лошадей, которыми потом Дон славился долгое время. Воин всю жизнь Платов заботился о поддержании среди казаков любви к военному делу, к езде и стрельбе в цель. Неутомимо разъезжал он по войску.

Уже годы и здоровье, надломленное во многих походах, сказывались, граф часто хворал, но не переставал трудиться на пользу войску. Когда ему говорили, что он должен поберечься, он отвечал:

— Чем вы хотите меня сделать? Ребенком, что ли? На что я буду похож, когда, после несчетных милостей ко мне государя, посмею испрашивать хотя бы минуту отдохновения от должности? Легче я умру, нежели решусь на это!

В сентябре месяце 1817 года Дон посетил великий князь Михаил Павлович, брат государев. С трогательным радушием встретили его донцы. В Новочеркасске были выстроены красивые въездные ворота. Полки в конном строю встречали великого князя. В последний раз увидал здесь атаман граф Платов брата государева. На следующий год атамана не стало. Он умер 3 января 1818 года. Несмотря на жестокий мороз, все войско Донское, генералы, офицеры и очень много казаков явилось проводить до могилы своего «вихря-атамана». Тело донского героя было погребено в новостроившемся соборе, с левой стороны его. При опускании тела в могилу раздался залп из орудий и ружейная трескотня понеслась по полю. Дрогнул и заколыхался морозный воздух и полились горькие слезы по лицам генералов, офицеров и простых рядовых казаков. Не стало у них отца-атамана, грудью отстаивавшего их дела, любившего их, как своих «детушек»...

Памятник атаману Платову в Новочеркасске.

Умер великий герой войска Донского, умер спокойный. Господь и государь наградили его за подвиги его, за жизнь, принесенную родине, всем, чем можно было наградить. Платов имел высший генеральский чин — генерала от кавалерии, имел графское достоинство, кроме того, он носил ордена: св. апостола Андрея Первозванного, св. Александра Невского, алмазами украшенный, св. великомученика и победоносца Георгия 2-й степени большого креста, св. равноапостольного князя Владимира 1-й степени и св. Иоанна Иерусалимского, австрийский крест Марии-Терезии 3-й степени, немецкие кресты Черного и Красного Орла 1-х степеней, портрет английского принца-регента на ленте Голубой Подвязки, саблю с надписью «За храбрость», алмазами украшенную, жалованную императрицею Екатериною II, бриллиантовое перо на кивер с вензелем государя Александра I, пожалованное после Лейпцигского сражения, саблю от города Лондона (английского) и три медали: за взятие Измаила — именную, за 1812 год и дворянскую.

Но дороже и важнее всех этих титулов, званий, орденов и медалей была та величайшая слава полководца и кавалерийского начальника, которая тесно сплела имя Платова со славным именем донских казаков, которая сделала то, что имя его теперь носит 4-й донской казачий полк, а знает «Платова героя — победителя всех врагов» весь Тихий Дон, знает и чтит своего славного, боевого атамана!..

В 1853 году в г. Новочеркасске, против атаманского дворца, донцы, на деньги, собранные по добровольной подписке, поставили своему атаману, графу Платову, бронзовый памятник. Платов изображен пешим, в кивере, в донском чекмене, за которым висит раздуваемая ветром короткая бурка, в правой руке у него обнаженная сабля, в левой — атаманский пернач. На гранитной подставке золотыми буквами написано: «Атаману графу Платову за военные подвиги 1770—1816. Признательные донцы». Вокруг памятника стоят отбитые у французов в 1812 году пушки.

В 1875 году, когда начались работы по устройству нового собора, прах Платова был с большим торжеством вынут и перенесен в семейное его кладбище, в бывшем его имении, теперь — Голицынская архиерейская дача.

На место графа Платова войсковым наказным атаманом был назначен генерал-лейтенант Адриан Карпович Денисов. Вся его долгая жизнь прошла в походах. Молодым человеком, но уже командиром полка, он штурмовал с Суворовым Измаил, сделал с Суворовым и итальянский поход и с казаками переходил через Альпы. Во время Отечественной войны он оставался на Дону и готовил поголовное ополчение войска Донского. Распустивши «ясных соколов, донских казаков», он объезжал станицы казачьи, посещал семьи простых казаков, и много повидал он казачьего горя. Сильно страдали казаки от того, что не было ясно определенного закона об их службе, о наделе их землями. Одни станицы страдали от малоземелья, в других земли было слишком много, не хватало работников. Всюду царил произвол. Среди казаков жили крестьяне, вывезенные из России помещиками-казаками. Помещики-казаки тоже — одни имели так много крестьян, что их некуда было селить, у других некому было обрабатывать землю. И сами крестьяне не знали — останутся они просто крестьянами, или их будут обращать в казаков. Нужно было составить обо всем этом точные законы, написать «Положение о службе войска Донского». Сделавшись атаманом, Адриан Карпович Денисов стал усиленно хлопотать об устройстве такого положения.

В 1818 году, первый раз после императора Петра Великого, Дон удостоился царского посещения. 23-го мая государь император Александр I Павлович прибыл в город Новочеркасск. Государь прямо проехал к собору, где отслужил молебен. Вечером государь изволил быть на балу, данном в доме генерала Курнакова донским дворянством. Ночевать государь император изволил в доме генерал-лейтенанта Николая Васильевича Иловайского, и на другой день, 24 мая, государь посетил госпиталь, аптеку, острог и новый собор. Вечером 24-го мая государь изволил отбыть из города Новочеркасска. Второй раз донцы удостоились счастья увидать своего государя в 1825 году, перед его кончиной. Государь проезжал через Новочеркасск и Старочеркасскую станицу в Таганрог. Император Александр I скончался в г. Таганроге. У гроба его держали караул лейб-казаки и атаманцы. Лейб-казаки сопровождали и тело своего государя, которого они защитили под Лейпцигом, до самого Петербурга. Донцы во время войн много раз видали государя. Весть о его смерти быстро пронеслась по тихому Дону, и сложилась у казаков об этом песня-сказание:


В бытность государя Александра Павловича на Дону в 1818 году, атаман Денисов переговорил с ним о необходимости издать Положение о войске Донском. В 1819 году для этого был назначен особый комитет. Делами этого комитета должен был заведовать присланный от государя генерал-адъютант Чернышев, от его имени и комитет этот получил название Чернышевского.

Генерал Чернышев начал внимательно изучать жизнь донских казаков и вместе с донскими генералами Карповым, Черевковым, полковником Андрияновым, подполковником Шамшевым и статским советником Болгарским составлял «Положение о внутреннем и военном управлении войска Донского».

Войсковой атаман войска Донского Алексей Васильевич Иловайский с 1821 по 1826 год.

В 1821 году атаман Денисов попал в опалу, некоторое время лишен был права выезда из Новочеркасска и сдал должность войскового наказного атамана Алексею Васильевичу Иловайскому.

Алексей Васильевич Иловайский очень заботился о том, чтобы в Новочеркасске стало сносно жить. Он начал устраивать в Новочеркасске вечерние собрания с танцами и сам часто бывал на вечерах у новочеркасских жителей. При нем в Новочеркасске начались театральные представления и начали мостить улицы. Ездил атаман тогда по городу весьма торжественно. Впереди скакал обыкновенно полицеймейстер, а сзади взвод Атаманского полка.

С 1826 года по 1827 год атаманом был Иван Адрианович Андрианов, а с 1827 по 1836 год — Дмитрий Ефимович Кутейников. При атамане Кутейникове, 2 октября 1827 года, государь император, во всемилостивейшем внимании к заслугам Донского войска, соизволил изъявить новое Высочайшее благоволение свое назначением Его Императорского Высочества Наследника, великого князя Александра Николаевича Атаманом всех казачьих войск, в том числе и главного — Донского. Тем же приказом августейший Атаман был назначен шефом Атаманского полка.

При Кутейникове стали поговаривать в Новочеркасске о том, что место, выбранное графом Платовым под главный город войска Донского, весьма неудачно. Сильные ветры, постоянно дующие по его улицам, делают жизнь в нем неприятной, недостаток воды заставляет страдать жителей. Летом страшная пыль, весною непролазная грязь, зимою гололедица одолевали жителей Новочеркасска, и атаман Кутейников составил проект перенесения города на место Аксайской станицы. При нем же предложено было открыть женскую гимназию и юнкерское училище, но устройство этих учебных заведений не состоялось и для молодых донцов повелено было иметь несколько мест в Воронежском кадетском корпусе.

Наконец, 26 мая 1835 года чернышевский комитет закончил работы по составлению «Положения об управлении Донского войска», и 1-го января 1836 года состоялось объявление его по всему войску. К этому времени в Новочеркасск съехались донские дворяне, станичные атаманы и представители от каждой станицы. При звоне колоколов из дома войсковой канцелярии выступило торжественное шествие. Несли все войсковые знамена и клейкоды, грамоты, жалованные войску Донскому, и среди них начальник войскового штаба нес на бархатной подушке вставленное в золотой переплет «Войсковое Положение».

Шествие это прошло в Вознесенский собор, где было отслужено торжественное молебствие, а после него, при громе пушек и звоне колоколов на кругу, собравшимся на площади, было объявлено казакам об издании новых законов для войска Донского.

По новому «Положению» управление войском Донским было разделено на военное и гражданское. Высшая власть как по тому, так и другому управлению принадлежала войсковому наказному атаману. При атамане состояли: войсковая канцелярия, адъютанты и войсковые есаулы. Вторым лицом после атамана являлся, по своему значению, начальник штаба войска Донского. Войско Донское разделено было на четыре округа. Каждым округом заведовал окружной генерал.

Для гражданского управления войском было учреждено Войсковое правление.

Кроме того, учреждены были: войсковые суды — уголовный и гражданский, коммерческий суд в Новочеркасске, войсковой приказ общественного призрения, войсковая врачебная управа, войсковая почтовая контора и войсковое депутатское дворянское собрание. Такие же учреждения были заведены и по всем округам.

Для управления станицами назначено было иметь станичного атамана и двух судей, избиравшихся на три года, и двух станичных писарей.

В Новочеркасске была учреждена Новочеркасская полицейская управа.

Для полков была издана полковая инструкция. Не были забыты и живущие на войсковой земле калмыки. Для них постановлено было иметь калмыцкое правление. Кочевье калмыков было разделено на три улуса, улусы делились на сотни, и сотни на хотуны. Все должности калмыцкого управления были выборными.

Новый закон об управлении войском Донским сразу поставил войско в положение не обособленной части Российской империи, но отдельной области с управлением, сходным с управлениями русских губерний. По войску Донскому пошла правильная почта, начались частые сношения с другими губерниями, и только особенность военной казачьей службы отличала казака от других подданных русского царя. Такое объединение с другими губерниями должно было непременно совершиться когда-нибудь. Это «Положение» создали не генерал Чернышев и не атаманы Денисов, Иловайский и Кутейников, а создала сама жизнь. Из вольного самостоятельного общества, ведшего войны с соседями по своей воле, Донское войско обратилось в часть Русской империи. Соседи казаков — крымские татары и ногаи — были покорены. Азовское море, бывшее когда-то турецким, стало всеми берегами своими принадлежать России. Весь Крым был русский. При участии донских казаков шло покорение Кавказа. Донские казаки, воюя с турками, поляками, шведами и французами бог о бок, стремя к стремени с русскими полками, незаметно, но прочно вошли в состав русской армии. Донская область была окружена русскими губерниями — Воронежской, Харьковской, Екатеринославской, Таврической, Тамбовской, Саратовской,— она должна была управляться одними и теми же законами, как и эти губернии, стать в смысле подчинения законам такою же, как и они. «Положение об управлении войском Донским» и привело его к тому же виду, какой имели губернии. Разница была лишь в названиях, да в некоторых особенностях управления и отбывания воинской повинности.

В 1828 году Высочайше повелено было казачьим чинам иметь следующие наименования: казак, урядник, хорунжий, сотник, есаул, войсковой старшина, подполковник и полковник.

Служба казаков тогда разделялась на полевую и внутреннюю. Полевой службой называлась служба в строевых частях. Внутренней — в качестве прислуги, посыльных, сторожей, писарей, вообще нестроевых, а также в полиции.

Полевая служба была внешняя, т. е. вне войска, в Петербурге, в Москве, в Варшаве, в Финляндии, и линейная — по Кавказской границе. Общий срок службы определялся в 30 лет, из них 25 лет полевой и 5 лет внутренней службы. 17-ти лет казак считался малолетком и до 19-ти лет отбывал «сиденочную» повинность, а на двадцатом году шел на службу в полк на три года, а на Кавказе на четыре года. После трех лет казак возвращался домой на два года, а потом снова шел на службу опять на три года, и так до четырех раз. Поэтому на службе были казаки 20-ти лет, 25-ти, 30-ти и 40 лет — так по «Положению» была устроена казачья служба.

«Положение» рассмотрело и земли казачьи. Оно озаботилось правильным разделом станичных юртов, отвело земли, на которых был каменный уголь, в собственность войска и нарезало на каждую станицу такой участок, чтобы на казака пришлось по 30-ти десятин паевой земли. Каждая станица должна была разделить свои земли и отвести участок для пашни, для сенокосов, для пастьбы скота и рабочих лошадей и для конского табуна и гулевого скота. Пахотная и сенокосная земля разделялась на паи, и на нее имели право вес служилые казаки. Вдовы и сироты-женщины получали пол пая.

Южная часть задонской степи была отведена для зимовников и для содержания частных конских табунов. Офицерам за службу полагались в пожизненное владение участки земли.

Таковы были перемены, внесенные в жизнь донских казаков временем и утвержденные «Положением».

Почти сейчас же вслед за объявлением «Положения» войсковой наказной атаман генерал от кавалерии Кутейников, в 1836 году, был отставлен от атаманства и на его место назначен генерал от кавалерии Максим Григорьевич Власов. Он был атаманом до 1848 года. Это был последний атаман-казак по происхождению. Вся служба его прошла в суровое время императора Николая I Павловича, когда на военное дело, на обучение полков и их дисциплину было обращено много внимания. И войска Донского коснулись некоторые перемены. Перемены эти были следствием участия казаков в войнах Персидской и Турецкой в 1828—1829 годах и усмирении польского мятежа 1831 года.