Войсковой наказный атаман войска Донского Генерал-Адьютант Николай Александрович Краснокутский. 1874—1881 гг.

Под властью турок с очень давних времен находились христианские народы: болгары, сербы, румыны, черногорцы и македонские греки. Болгары, сербы и черногорцы происходят от родственных русскому народу славян, исповедуют православную веру и говорят на языке, похожем на русский. Они как бы родные братья русского народа.

В 1876 году они возмутились против турок. Турки жестоко подавляли это возмущение. Они убивали не только сражавшихся, но и их жен и детей. Они бросали младенцев на сабли; они на медленном огне жгли болгар. В лесах находили тела несчастных болгарских мучеников, привязанных к стволам деревьев и под ногами их разведенные костры. Известия об этих «турецких зверствах» волновали и возмущали все народы Европы. Но особенно чутко относились к этому у нас, на Руси. На помощь болгарам, черногорцам и сербам ехали русские добровольцы, их война с турками стала родной для нас, у нас жаждали помочь несчастным братьям славянам. Но более всего волновался, глубже всего чувствовал в своем сердце обиду, наносимую всему православному миру турками, наш Царь-Освободитель. Он снял узы крепостной зависимости с миллионов русских крестьян, и теперь настал час ему вместе с русским народом и казаками освободить и родных нам славян. Император Александр II попробовал начать переговоры с турецким султаном, но, когда это не подействовало, он с оружием в руках вступился за славян и 12 апреля 1877 года объявил войну Турции. Война должна была вестись одновременно и на Дунае и на Кавказе. Армией, направленной к Дунаю, командовал великий князь Николай Николаевич, кавказскими войсками — великий князь Михаил Николаевич.

По призыву Государеву войско Донское выставило на службу 53 полка и 24 батареи. Полки эти были отправлены, преимущественно, на Дунай. Это были: л.-гв. Казачий Его Величества полк, л.-гв. Атаманский Государя Наследника Цесаревича полк, 1-й Кутейникова, 4-й Власова, 7-й Янова, 8-й Желтоножкина, 9-й Нагибина, 10-й Ледкова, 11-й Попова, 12-й Хрещатицкого, 13-й Попова, 15-й Дудкина, 16-й Слюсарева, 17-й Варламова, 18-й Измайлова, 21-й Курнакова, 23-й Бакланова, 24-й Шамшева, 26-й Краснова Данилы, 29-й Пономарева, 30-й Грекова Митрофана, 31-й Рубашкина, 34-й Короченцова, 35-й Черевкова, 36-й Калинина, 37-й Иловайского, 39-й Грекова, 40-й Дмитрова, 41-й Краснова Николая; батареи — л.-гв. 6-я донская, 2-я Рытикова, 4-я Персиянова, 5-я Калинина, 8-я Власова, 9-я Золотарева, 10-я Солунскова, 11-я Ледкова, 13-я Фомина, 14-я Курапова, 15-я Дудкина, 16-я Рудакова, 17-я Маркова и 21-я Дукмасова.

В день объявления войны тронулось на границу Турции, в составе армии, шесть донских полков и первое ответственное дело было поручено казакам. Нам нужно было захватить мост на реке Серет у низовьев Дуная. С захватом этого моста мы спокойнее могли распоряжаться на Дунае. Турки тоже спешили к этому мосту, называемому Барбошским. Надо было выиграть время — придти раньше турок. Занять мост было поручено смелому и лихому полковнику Струкову. Он взял с собой 21-й донской полк и, пройдя в одни сутки около ста верст, как снег на голову явился к Барбошскому мосту. Испуганные неожиданным появлением донских казаков турки ничего не посмели сделать, и мост, служивший нам для сообщения с нашим тылом, остался за нами. Здесь донцы показали, что и они, и их скромные казачьи лошади способны действовать смело, лихо, по-кавалерийски.

Между тем, непрерывно, поезд за поездом, подвозили к границе полки. В ночь с 14 на 15-е июня началась переправа наших войск через Дунай. Занявши с боя неприятельский берег, мы поставили мосты и армия вступила на турецкий берег...

Сам способ ведения войны теперь изменился. В последнюю, Севастопольскую войну, наши полки были вооружены кремневыми ружьями, бившими едва на шестьсот шагов, ружья нашего неприятеля были немногим лучше — это были пистонные, курковые, медленно заряжаемые ружья. Теперь часть наших войск была вооружена винтовками Крика, а гвардия и большая часть кавалерии имели уже отличные однозарядные ружья Бердана. Имели эти ружья и некоторые донские полки, свято исполнявшие приказ, про который поется в песне:


У турок тоже были прекрасные винтовки, бившие на полторы версты. Некоторые турки имели уже магазинные ружья, которые только что начали появляться. Защитного цвета тогда ни мы, ни турки не знали. В белых рубахах и в кепи с холщовыми назатыльниками шли полки Царя Белого и, как маков цвет, алела своими красными фесками турецкая армия. И мы, и турки открыто глядели смерти в глаза, сходились для штыкового удара и мужественно дрались в окопах. Донским полкам, распределенным по пехотным дивизиям, досталась тяжелая, но невидная служба на передовых постах, да отчаянные схватки с турецкими наездниками — башибузуками. Первый, кого видели турки — это был донец. В грязной, пропитанной потом, облитой кровью белой рубахе, в шароварах с алыми лампасами, с пикой у бедра, донец сторожил врага, являясь неожиданно и незваным гостем на турецкие биваки, принося с собою смерть и ужас. И последний, которого видели турки, был тот же донской казак. Кончался бой — и длинной цепью казачьих постов и застав затягивались биваки и позиции наших войск, и гремела там одиночная перестрелка с башибузуками иногда всю ночь...

21-й Донской полк на пути к Барбошскому мосту 12 апреля 1877 года

Казаки первыми являлись по тревоге и шли, куда укажут, осматривали все деревни, заглядывали во всякую мышиную норку. И слава их была велика и любила наша пехота своих «казачков», удалых своих «Гаврилычей», как прозвали донских казаков в наших войсках еще в пору завоевания Кавказа.

После переправы через Дунай нам нужно было таким же смелым орлиным полетом перелететь и через Балканы. 18 июня составили отряд, в который вошли 4-я стрелковая бригада, 6 дружин болгар, 3 драгунских полка, 5 донских полков и 5 батарей. Отряд этот поручили генерал-адъютанту Гурко. Железной воли и отчаянной решимости был этот человек. Полки, которые пошли с ним, заслужили себе великую славу. 5 июля генерал Гурко занял город Казанлык и подошел к крутому и трудно проходимому Шипкинскому перевалу. Два дня атаковали наши полки по неприступным кручам турецкую позицию, на третий — турки, не дождавшись атаки, ушли и генерал Гурко овладел вершинами Балкан. Все перевалы остались за нами и мы прочно укрепились на них.

Между тем, остальные наши войска шли тоже к Балканам. Несколько в стороне от их пути лежал небольшой городок Плевна. Он не был укреплен, и донская сотня есаула Афанасьева заходила в него. Зашла и ушла, донеся, что неприятеля в нем нет. И только она ушла, как, 27 июня, туда явился небольшой турецкий отряд. Донесли и об этом. Но отряд был маленький, наша армия в это время была занята осадой Никополя, на донесение не обратили внимания, а к Плевне спешил Осман-паша с 30000 армией, торопясь занять и укрепить ее. 7 июля Плевна уже была занята целой армией и на фланге у нас появился громадный отряд Османа. 8 июля подошел и наш небольшой отряд и попробовал взять Плевну, но Осман уже укрепился в ней, и наша атака была неудачна. К Осману подходили подкрепления, и маленькая Плевна становилась труднее для атаки, нежели любая большая крепость. 18 июня мы опять попробовали штурмом взять Плевну, но и это не удалось. Наших войск было слишком мало. Тогда были потребованы из России подкрепления, и гвардия тронулась из Петербурга в поход.

Наши войска принуждены были обороняться, стремясь удержать за собою Дунай и Балканы.

Турки чувствовали, что у нас мало войска, что мы не в силах их одолеть, и наступали по всей линии. Они появлялись везде. Зорко нужно было смотреть казакам, чтобы не проглядеть какого-либо нового отряда. Здесь начался целый ряд мелких, но славных казачьих дел.

Вечером 3-го июля в 30-м донском полку получено было приказание разведать о том, что делается на горе Бедек, сколько там находится турок, можно ли их обойти, каковы дороги, словом, нужно было сделать настоящую полную разведку горы. Посланный с разъездом сотник Галдин донес, что гора Бедек занята полутора тысячами турецкой пехоты, есть черкесы, но сколько — неизвестно, обход сделать можно и дороги есть. Тогда приказано было 30-му донскому полку занять Бедек. В помощь казакам пришло две роты Орловского пехотного полка.

Ночью на 5-е июля части 30-го полка вместе с орловцами пошли на приступ. На левое укрепление пошла 1-я рота и 21 казак под командой хорунжего Долгова, на правое укрепление 98 казаков под командой урядника Темникова и с фронта 51 казак с сотником Галдиным, 2-я рота и часть 1-й роты Орловского полка. По узкой горной тропинке начали карабкаться между скал солдаты и казаки. Шли по одному. Даже рядами нельзя было идти: так узка была дорога. Сначала она вилась между скал, потом пошла лесом. Тихо, крадучись, начали казаки пробираться к самым турецким окопам. Лес кончился, показалась прогалина и на ней — грозный Бедек.

Казаки вышли первыми и рассыпали цепь, за ними стали орловцы. Без разговора, осторожно ступая, крались цепи, поднимаясь на гору. И вдруг, на правом фланге раздался выстрел. Это не выдержал болгарин, проводник, наткнувшийся на турецкий пост. И сейчас же вдоль всей вершины заиграли огоньки выстрелов и загремели в ночной тишине частые залпы и сильный одиночный огонь. И казаки и солдаты были открыты. Теперь — или нужно было отступить, не выполнив данного поручения, или решиться броситься на штурм. Заиграло казачье сердце у Галдина, заговорила в нем кровь дедов!.. Давши несколько залпов, он кинулся вперед. Замялись на минуту солдаты, не бывавшие еще в таких делах. Ужас отразился на их лицах. Смешались их цепи. Но тут орлом налетел на них Галдин.

«Отступления нет! — вскричал он.— Кто сделает хоть шаг назад, тому размозжу голову!» — и поднял приклад. Решительный вид Галдина воодушевил казаков и солдат. Сверкнули в ночной мгле вынутые казаками шашки. Дорого решили донцы продать свою жизнь. Смело кинулась цепь вперед, и впереди ее Галдин с винтовкой в руках. Еще минута — и началась страшная рукопашная свалка. Только в старину так дрались. Галдин своим прикладом прокладывал себе широкую дорогу. Кругом сверкали шашки, и хрипение умирающих и стоны раненых сливались с треском проламываемых турецких черепов и редкими выстрелами. Главное среднее укрепление было очищено, Галдин кинулся на левое укрепление и вдруг был остановлен криком по-русски: «Стой, не стреляй, своих побьешь». Он повернул направо и пошел выбивать турок с правого фланга. В то же время левая колонна, запоздавшая немного, вышла к левому укреплению и точно также была остановлена окликом: «Стой, не стреляй, своих побьешь». Озлобленные солдаты и казаки бросились на обманщиков и захватили ложемент. Оказалось, что среди турок были татары, говорившие по-русски.

Славное было это дело — взятие Бедека. Сотник Галдин первый открыл его, разведал и первый вошел в укрепление. За это дело Галдин получил орден Святого Георгия 4-й степени.

Во время стоянки на Балканах много подвигов было совершено казаками. 13 июля хорунжий Гурбанов был послан в разъезд за г. Ловчу. На обратном пути двести черкесов атаковали его. Отстреливаясь, Гурбанов отходил к своим, не подпуская и близко к себе черкесов. Наконец, его окружили. Тогда казаки бросились сквозь черкесский строй. Несколько человек успели пробиться, кинулся и Гурбанов, но в эту минуту пуля пробила ему колено и свалила его лошадь. Три казака, увидав, что их начальник упал, остались при нем. Это были казаки Зенцов и Мосягин — Луганской станицы, и казак Рябов — Гундоровской станицы. Эти четыре человека сражались отчаянно. Гурбанов, получивший 10 ран, наконец, свалился мертвым, упали и Зенцов с Мосягиным, свято исполнившие завет Христов и положившие душу свою за ближнего и за начальника. Рябов, раненный пулей, свалил двух черкесов пикою и пробился к своим. Налетела на место битвы донская сотня и увезла изрубленные до неузнаваемости тела Гурбанова и двух казаков.

В то самое время, когда казаки 30-го донского полка с сотником Галдиным заслужили себе великую славу атакой горы Бедек, лейб-казаки, другая сотня 30-го полка и сотня 23-го полка лихим налетом заняли Ловчу. 4 июля, под вечер, 2-й эскадрон лейб-казаков, 6-я сотня 23-го донского казачьего полка и взвод 6-й донской конной батареи, по приказу Великого Князя Главнокомандующего, выступили из города Тырнова. В прохладе летнего вечера, а потом и ночи, быстро прошли до деревни Севлиево и недалеко от нее остановились. С привала послали разъезд в Севлиево, приказав ему разыскать стоявшие там наши сотни 30-го донского полка. Здесь узнали, что недалеко от Ловчи собирается много башибузуков, что Ловчу турки укрепляют... Тогда полковник Жеребков, приехавший к отряду, решил еще до света идти на Ловчу. В 4 часа утра 2-й эскадрон лейб-казаков, сотня 23-го полка и оба орудия 6-й батареи, подкрепленные сотней 30-го полка, взятой из Севлиево, пошли, направляясь к Ловче.

Настало утро, взошло горячее южное солнце и лейб-казаки увидали перед собой крутой подъем, заросший густыми кустарниками. В кустах засели пешие башибузуки и встретили частым огнем казаков. Живо развернулись лейб-казаки с казаками 23-го полка вправо, а казаки 30-го полка влево, склонили пики и понеслись на гору, прыгая через кусты и рытвины. Несмотря на сильный ружейный огонь, казаки доскакали до турок и начали колоть и рубить их. Башибузуки отбегали, прятались в кустах и стреляли по казакам, но под ударами казачьих пик быстро подавались назад и очищали гору...

В середине горы замечено было много башибузуков. Сейчас же загремели выстрелы взвода донской батареи, несколько удачно попавших гранат заставили турок очистить позицию; лейб-казаки, покончившие дело на правом фланге, бросились преследовать отходивших турок и добили их...

Солнце стояло на полдне. Сильно пекло. Казачьи разъезды пошли следить за неприятелем, а сотни собирались на гору, сгоняя пленных башибузуков и отбирая оружие.

Вдруг прискакал казак и доложил полковнику Жеребкову, что турки, бежавшие с первой позиции, снова собираются невдалеке на высотах, и что в Ловче слышно, как играют пехотные рожки турецкой пехоты. Там собирается до двух рот.

Опять сели на коней казаки, рассыпалась лихая лава и понеслась вперед... Но местность не позволяла действовать в конном строю. По горной каменистой круче был разбит виноградник. Повсюду торчали высокие толстые палки, увитые молодой листвой цветущего винограда.

— Стой! Готовься к пешему строю! К пешему строю вперед слезай!

Поскакала, звеня орудиями, артиллерия,— и бах! вылетел большой белый клуб дыма и туманом понесся по виноградным садам, за ним другой, третий... Часто застучали берданки лейб-казаков и с шипением и коротким свистом начали летать турецкие пули. Наша цепь стреляла метко. Хорошо била и артиллерия. В турецкой цепи огонь стал, как будто, ленивее. Тогда вылетел вперед генерального штаба полковник Паренсов, за ним 2-й взвод лейб-казачьего эскадрона, а дальше взвод 23-го полка. Они понеслись в атаку в конном строю, в колонне по три, по шоссе...

Турки бежали на следующую гору, по вершине которой у них были выкопаны окопы, занятые пехотой. Лейб-казаки и донцы 23-го и 30-го полков густыми цепями входили теперь в самое предместье города Ловчи. Кругом были раскиданы избушки, сараи, везде изгороди и сады. Отовсюду неприятель бил из ружей. Но под меткими выстрелами казаков турки отступали к своим окопам, в которые, взрывая землю черными столбами, били гранатами донские пушки. Жарко было, давно прошла пора обеда, морила жажда, но увлечение боя было так сильно, что казаки не замечали усталости. Лейб-казаки в тесноте садов уже не могли передавать лошадей коноводам и шли пешком, таща лошадей за чамбур и стреляя из-за коней. Горное эхо повторяло выстрелы, холмы затягивались белым дымом ружейной пальбы... Наступал час конной атаки. Полковник Жеребков приказал командиру эскадрона штабс-ротмистру Муратову посадить эскадрон и атаковать. Утомленные лошади сделали последнее усилие. За молодцами-офицерами лихо влетел 2-й эскадрон лейб-гвардии казачьего полка в турецкие окопы и поколол и порубил всех бывших там турок. Турки бросились в город. Есаул Луизов со своими пушками карьером влетел на только что занятую лейб-казаками гору и оттуда частым огнем подогнал их. На плечах у турок ворвались в город Ловчу и лейб-казаки. Было шесть часов вечера. На измученных лошадях, бывших более суток под седлом, сделавших несколько утомительных атак, подходили лейб-казаки к городу. Их встретили болгары. Старики, женщины и дети, взрослые болгары-крестьяне обнимали и целовали казаков и их лошадей.

— Братушка, братушка! — говорили они и плакали от счастья быть избавленными от турок. Принесли кувшины свином и водой. Изнемогши от жажды, лейб-казаки и казаки 23-го и 30-го полков широкими глотками пили вино, лили воду на головы утомленных, измученных жарой лошадей.

И по загорелым и запыленным лицам казаков тоже текли горячие слезы умиления. Дорого далась эта победа, но и величайшее счастье доставила она казакам. Счастье, выше которого нет на свете: счастье видеть счастье других людей, своих ближних. Пройдя через Ловчу, казаки стали биваком и на другой день вернулись в Сельви.

За эту смелую и лихую атаку турецких укреплений под Ловчей и за занятие и самой Ловчи 2-я сотня лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка и по сей день носит на папахах змейки с надписью: «За Ловчу 5 июля 1877 года».

Разбросанные по отрядам и полкам, где полками, где отдельными сотнями, казаки всюду заслужили любовь и уважение начальников. В отряде генерала Дризена находился 12-й полк, бывший под командой полковника Хрещатицкого. Этот полк отлично действовал лавою. Черкесы, против которых он стоял, никак не могли схватить казаков. Но и сами черкесы были неуловимы. Наконец, казаки рассердились и решили во что бы то ни стало подманить к себе черкесов. И вот, в лаве казаки отступали и при этом то один, то другой падали с лошади, точно раненый. Черкесы кидались за ними, чтобы захватить живьем, а в это время развертывалась широко лава и казаки били черкесов на выбор. Эти действия видел опытный и бывалый кавалерист генерал Дризен. Он подъехал к полковнику Хрещатицкому и сказал ему:

— Я в восторге от ваших казаков, полковник. Это истинные герои. Собралось было против ваших постов большое скопище черкесов. Донцы спешились и пошли на них в шашки. Но нужно было видеть, как пошли — львами! Стойко, смело, с увлечением!..

Да и как было казакам не действовать так, когда их командиры были с ними всегда впереди. В эту войну особенно прославился генерал Михаил Дмитриевич Скобелев. Где был он, там была и победа. «Белый генерал» звали его солдаты, потому что в самом страшном огне он был в белом кителе и на белом коне. Не было человека храбрее его. И при нем постоянно находился донской офицер хорунжий Дукмасов.

Хорунжий Дукмасов первый с полусотней и саперными офицерами перешел Балканы. Находясь на Балканах, возвращался как-то Дукмасов с разведки. Вдруг видит: скачет генерал на белом коне.

— Здорово, ребята! — крикнул он казакам.— Кто офицер?

— Хорунжий Дукмасов,— ответил Дукмасов.

— Вы куда? — спросил генерал.

— В расположение полка.

— Вы молодцом действовали,— сказал генерал и подал Дукмасову руку.— Я начальник отряда, генерал Скобелев, и приказываю вам: идите назад, рассыпьтесь и подберите ночью раненых, а завтра донесете.

— Слушаю!

Дукмасов повернул коня, рассыпал казаков и приказал им ехать на стоны. А сам остался на поле, уже занимаемом турками, с трубачем. Всю ночь, не смыкая глаз, проработали казаки. Подобрали 450 человек раненых. Когда молодой офицер, на другой день утром, донес об этом Скобелеву, тот поблагодарил его и оставил при себе ординарцем.

6 августа турки в громадных силах начали наступление на наш отряд, стоявший на Шипкинском перевале. Наших было два полка, Брянский и Орловский, пять болгарских дружин и 29 орудий, всего около 5-ти тысяч человек, а против них шла вся армия Сулеймана-паши, около 30-ти тысяч человек. Три дня оборонялись брянцы и орловцы. Люди падали не только от пуль и от ран, но и от утомления. Ни воды, ни пищи они не имели во все это время. Все артиллерийские снаряды были на исходе, оставалась одна картечь. Патронов было мало. Сулейман окружил Шипку со всех сторон. Во многих местах солдаты уже не отвечали на турецкий огонь, равнодушно лежа за камнями... Не было патронов!

11 августа бой начался с 6-ти часов утра и шел без перерыва до 6-ти часов вечера. Свист пуль слился в непрерывающийся вой, и уже никто не обращал на них внимания. Наступали последние минуты Шипки. И вдруг со стороны Габрова показалась какая-то странная конница. Казаки не казаки, а что-то небывалое. Длинная колонна неслась на выручку. Это были донцы 23-го полка полковника Бакланова. На каждой казачьей лошади сидело по два и по три стрелка 16-го стрелкового батальона. Они прошли в один день 60 верст от Тырнова до Шипки. Изнемогшие от жары, от тяжелого похода в горах, стрелки, казалось, не могли больше двигаться. Вдали гремели выстрелы, бой был, как видно, отчаянный. На перевале стояли донцы.

— На выстрелы! — сказал генерал Радецкий и приказал стрелкам садиться на казачьих лошадей и нестись на выручку товарищам.

При виде свежих сил брянцы и орловцы воспрянули духом и штыками сбросили турок. Армия Сулеймана отошла, не сумев в трехдневном бою одолеть русских удальцов. И по теперешнее время в пехоте поют песню про эту выручку, прискакавшую на казачьих лошадях:


На Шипку подошли подкрепления, и началось знаменитое Шипкинское сиденье. Войска наши не могли уйти с Шипки, за Балканы, пока не была взята Плевна. А Плевна не сдавалась!

30 августа начался страшный, кровопролитный штурм Плевны. Наша пехота показывала чудеса храбрости. Скобелев впереди густых пехотных цепей, верхом на белом коне, врывался на турецкие редуты. Со времен взятия Суворовым Измаила русские войска не выказывали еще такой храбрости, такой решимости победить или умереть. Рассыпанные между частями пехоты, донские казаки не отставали в храбрости от своих братьев русских солдат. Одно время, за туманом и дымом ружейной пальбы, не стало видно, где свои, где чужие, и наши пехотные части стали стрелять друг в друга. Бывший при пехотном начальнике 30-го полка казак Киреев был послан, чтобы остановить стрельбу. Киреев перекрестился и помчался под страшный перекрестный огонь. Пули свистали со всех сторон, но Бог спас смелого донца — ни одна пуля не задела его. Перекрестный огонь был прекращен...

В другом месте, один из пехотных начальников в 5-й дивизии, полковник Попов, был сильно контужен в ногу и не мог идти. Бывшие при нем казаки 34-го полка Филин, Жемчужнов и Семен Архипов бросились к нему и под сильным ружейным огнем вынесли своего начальника.

Мы заняли редут. Турки обливали его свинцовым дождем пуль. Держаться на нем не было возможности. Там царила смерть. И в это страшное место нужно было послать приказание. Скобелев послал хорунжего Дукмасова. Дукмасов вскочил верхом на самое опасное место и громко прочел приказание «Белого генерала» — умирать, но не сдавать редута. Только что он кончил читать приказание, под ним убили лошадь. Он соскочил с нее и тихо прошел под пулями на свое место. Точно смеялся над смертью. Его пример так подействовал на защитников, что турки взяли редут лишь тогда, когда последний его защитник, майор Горталов пал, пронзенный штыками.

Но наша храбрость разбилась о турок. Наши полки таяли. Мы потеряли 14000 убитыми и ранеными. Плевна не была взята. Тогда наши войска стали кругом Плевны и начали строить укрепления, чтобы взять Плевну, как берут крепости, постепенной атакой, приближаясь к ней по нарочно вырываемым все ближе и ближе рвам... Началась осада Плевны.

Осенью на Кавказе наши кавказские войска взяли Каре. Известие об этом ободрило наши войска. Загорелись сердца и здесь, на Балканах, и каждому солдату захотелось победы.

Осману-паше, запертому в Плевне, приходилось туго. Нечего было есть. И вот, он задумал уйти из Плевны. В сырой и туманный осенний день, 28 ноября, Осман-паша вышел, в надежде прорваться через наши войска. Но это ему не удалось, и он сдался. Мы взяли в плен 45000 человек, 10 пашей, около 2000 офицеров и 77 орудий.

После пленения Османа-паши, в студеную зиму мы начали поход за Балканы. Без полушубков и валенок, без теплой одежды, в рваных шинелях шли наши полки по ледяным кручам Балканских гор, мерзли во время метелей на каменистых пустынях и без стонов и жалоб совершали тяжелый переход с боем. По снегом занесенным ущельям рыскали казаки. На страшных кручах обрывались люди и лошади, падали в пропасти орудия, но войска шли и шли. Шли, да еще и песни пели:


Через Балканы наши войска пошли двумя отрядами: правый — генерала Скобелева, пошел из деревни Зелено Древо по горной тропинке на Иметли, и левый, под командой князя Святополка-Мирского, бывшего после войны долгое время войсковым наказным атаманом войска Донского, пошел по тропинке из Травны на Гузово.

В Рождественский сочельник выступили полки князя Святополка-Мирского. В тот же день они перевалили Балканы, и 26 декабря заняли Гузово. 27 декабря князь Свято-полк-Мирский занял с боя деревни Янину и Хаскиой. За этими деревнями были высоты, занятые турками. Наши полки захватили передовые окопы и пошли дальше, и тут наткнулись на всю турецкую армию Вессель-паши. Начался упорный бой. Об отряде Скобелева не было ничего слышно, у князя Мирского в резерве оставалось только два батальона, а к туркам со стороны деревни Иени-Загры спешили сильные подкрепления.

У наших солдат не хватало патронов, и сухарей было всего на один день. Но князь Святополк-Мирский решил во что бы то ни стало держаться на занятых местах все 28-е декабря и поджидать Скобелева.

Что же делал в это время Скобелев?

На Рождество Скобелев достиг вершины Балкан, и 26 декабря начал спускаться к Иметли. Здесь нас ожидали турки. Батальон Казанского пехотного полка ушел стишком далеко и был отрезан и окружен турками. 100 человек турок взобрались на отвесную гору, бывшую над батальоном, и били, пользуясь закрытием, казанцев на выбор. Никто не решался пойти и выбить оттуда турок. Офицер, посланный Скобелевым, едва показался, как был ранен.

— Дукмасов! — крикнул Скобелев.— Возьмите молодцов и выбейте турок во что бы то ни стало!

Вся свита Скобелева смотрела и ждала, что сделает лихой офицер.

— Казаки, за мной! — крикнул Дукмасов.

Человек двадцать удальцов-донцов бросились за офицером и, как козы цепляясь за камни и кусты, взобрались на гору и погнали турок. Казанцы были спасены. Дорога на Иметли была очищена.

Тяжелая это была дорога! Не одна могила осталась на ней немой свидетельницей подвигов русских солдат и с ними их постоянных сподвижников — донских казаков.

Недаром и песня в войсках повелась:


28 декабря на выручку князю Святополку-Мирскому подошла подмога от генерала Радецкого, спустившегося с Шипки, и в тот же день со стороны Шейново показался и Скобелев. Так, окруженный со всех сторон, турецкий главнокомандующий Вессель-паша принужден был сдаться на Шипке. Мы взяли 25000 человек в плен, 6 знамен и 93 орудия. Остатки армии Сулеймана кинулись в Родопские горы. Преследовать их пошли казаки.

4 января 1878 года полковник Данило Краснов под Карагачем настиг турецкий отряд с 26-м донским полком и атакой в пики отбил 23 орудия. В то же почти время и 30-й донской полковника Митрофана Грекова полк имел славное дело под Караджиларом.

5 января 30-й полк двигался по направлению к Филиппополю. Был тихий морозный день. Пар густым туманом поднимался от лошадей, только что вернувшихся из разъезда. В колонне по шести двигались казаки, имея на фланге турок. Но турки не отваживались напасть на донцов. Они понимали, что одна команда — «Полк во фронт!» — и грозная стена склоненных пик понеслась бы на них!

Турки обстреливали колонну артиллерийским огнем, и тяжелые снаряды с воем перелетали через головы всадников. Впереди, в запорошенных снегом кустах действовала гвардейская пехота. Там уже взяли 12 орудий. Турки полезли на горы и рассыпались по ущелью. Начальник штаба приказал головной сотне преследовать их.

— Скачите и догоняйте!

Есаул Галдин и сотник Кудинцов первыми бросились в ущелье, и уже вдогонку им начальник штаба крикнул:

— Рысью, казачки!

Казаки по страшным обледенелым каменистым кручам, где из-за камней турки встретили их ружейным огнем, ворвались в ущелье и отбили еще два горных орудия...

Войсковой наказный атаман войска Донского Генерал-Адьютант князь Николай Иванович Святополк-Мирский 1881—1898 гг.

После этого полк собрали, остановили на ночлег и здесь подполковник Греков получил от Скобелева приказание 6 января на рассвете идти к городу Станимаку. Болгары говорили, что туда пошел сам Сулейман с сорока орудиями.

Чуть свет 30-й полк пошел в Родопские горы. Шли целый день... Никого... Под вечер где-то впереди вспыхнула деревня. Туда поскакало два разъезда, есаула Шарова и есаула Поздеева. Шаров догнал турецкий обоз, изрубил прикрытие, а обоз доставил в отряд. Между тем, настала ночь, и казаки заночевали, опять не расседлывая. Еще задолго до рассвета, 7 января, тронулись дальше. Вдруг, впереди засветились огни.

— Вероятно, братушки овец стерегут,— сказал Греков.

— Нет, полковник,— проговорил Грузинов,— это не братушки. Это турецкие войска костры кладут. Послали войскового старшину Антонова узнать в чем дело.

Начало светать. Антонов донес, что два батальона турецкой пехоты с орудиями выходят из деревни Караджилар. Генерал Скобелев приказал 30-му полку догнать и взять орудия.

Как только казаки вскочили на гору, они увидали не одну, а две колонны, которые, как видно, хотели соединиться у Караджилара. 6-я сотня войскового старшины Антонова понеслась к деревне. Турки начали сдаваться. Казаки 30-го полка взяли 53 орудия и 200 пленных. Убито было до 600 человек. У нас был убит вахмистр, ранено два казака и убито семь лошадей. Наши потери были малы потому, что действовали по завету Платова: не задерживались стрельбой, но лихо атаковали в пики.

Скобелев прислал полку одну строчку: «Исполать вам, мои добрые молодцы!»

За это дело 30-й полк получил Георгиевское знамя с надписью: «За Шипку, Ловчу, двукратный переход через Балканы и взятие 50 орудий при Караджиларе в 1877—1878 годах».

Лихой это был полк! Его командир полковник Греков и командир 2-й сотни есаул Галдин были украшены георгиевскими крестами и 280 казаков полка имели знаки отличия Военного ордена...

Турки отступали повсюду. Они чувствовали, что не в силах бороться с русскими войсками, и по мере того, как их силы ослабевали, смелость и отчаянная дерзость наших становились необычайны.

7 января 1878 года л.-гв. 6-й донской батареи вахмистр Аведиков шел с батарейным обозом, охраняя с 4-мя казаками повозки, в которых было около 9000 рублей казенных денег. В деревне Дербент казаки выкормили лошадей и хотели трогаться дальше, когда болгары предупредили казаков, что правее деревни идут турки, человек шестьдесят, да кроме того, верстах в двух влево находятся башибузуки, а впереди, в версте, стоит турецкий батальон. Таким образом, казаки оказались совершенно окруженными. Нужно было во что бы то ни стало спасти обоз, а главное, казенные суммы, и не допустить турок до деревни, чтобы они не узнали, как мало находится казаков в прикрытии. Аведиков живо обдумал, как действовать: он приказал 4-м обозным сесть на пристяжных лошадей и, обскакавши деревню, показаться сзади турок, а сам с 4-мя казаками понесся прямо на турок.

Турки дали два залпа. Но руки у них тряслись, было холодно, патроны валились из пальцев, и никто из казаков не был ни тронут, ни задет. Подскакав к неприятелю по полю, запорошенному снегом, Аведиков и молодцы-артиллеристы выхватили револьверы и убили из них двух турок. Наскочивши на турок, Аведиков заставил их положить оружие. Турки, слыша крики сзади и видя скачущих людей — наших обозных,— думали, что там идет большое подкрепление, и сдались. Казаки отобрали у них оружие, быстро запрягли лошадей и пошли с пленными по дороге, торопясь уйти от башибузуков и батальона пехоты, который мог каждую минуту их настигнуть. В скором времени Аведиков встретил нашу гвардейскую конницу, которой и сдал пленных 50 человек и доложил о всем происшедшем. За этот геройский подвиг вахмистр удостоился получить знак отличия Военного ордена 3-й степени, а впоследствии был произведен в офицеры, а казаки Дорошев, Холодков, Овчаров и Крылов получили знаки отличия Военного ордена 4-й степени.

Л.-гв. Атаманский полк находился во все время войны в Рущукском отряде, бывшем под командою Государя Наследника Цесаревича. Этот отряд был назначен для наблюдения за турецкими войсками, запершимися в крепостях. Государь Наследник был очень доволен службой полка, которая вся состояла в тяжелой охране отряда на передовых постах.

Государь Наследник, прощаясь с полком, изволил сказать:

— Служба ваша была хотя и не видная, но тяжелая!

Между тем, рассеявшиеся войска Сулеймана-паши уже не могли сдерживать победоносного шествия наших войск к заветному Царьграду. 8 января 1878 года наши войска заняли без выстрела Адрианополь, в феврале они уже были под стенами Константинополя и Сан-Стефано. Турки просили мира. За них вступились англичане, и Император Александр II согласился на мир. 19 февраля 1878 года, в годовщину освобождения русских крестьян, наш Государь даровал свободу болгарскому народу. Мы взяли себе небольшой кусок земли у Дуная и на Кавказе города Каре и Батуми.

С тех пор прошло 30 лет. За эти тридцать лет освобожденная русскими войсками Болгария выросла и стала процветать. В 1908 году она объявила себя самостоятельным царством. Но память о Русском Государе Александре II свято живет в болгарском народе. По всей стране, в больших и малых городах поставлены памятники Русскому Императору Александру II и над могилами наших солдат в Плевне, на Шипке и в других местах воздвигнуты богатые памятники. Свято чтут благодарные болгары русское имя.

Государь Император не забыл честной и славной службы Донского войска в эту войну. К длинной веренице славных знамен, жалованных Государями и Царями войску Донскому, прибавилось новое Георгиевское знамя с надписью: «За отличие в Турецкую войну 1877 и 1878 годов».

Полки лейб-гвардии Атаманский и лейб-гвардии 6-я донская батарея за войну получили права старой гвардии. Полки N 31, 36, 37 и 39 пожалованы георгиевскими штандартами. Георгиевские знамена получили полки 26-й за Балканы, 29-й за Браилов и 30-й за Балканы, донские батареи 6-я, 8-я и 9-я получили георгиевские трубы.

Со славою и почетом вернулись на Дон казаки. Было что им порассказать о славной Турецкой войне за свободу родных своих братьев-славян

Вручение пернача. 6 мая 1887 года. С картины художника Кардовского, находящейся в Новочеркасском Соборе.

После Русско-турецкой войны в продолжение 26 лет Российское государство пользовалось миром и тишиной. Отдохнули казаки, обстроился Дон, расширились и разукрасились станицы, вырос и разбогател Новочеркасск. Много труда было приложено войсковым наказным атаманом князем Святополком-Мирским на украшение города Новочеркасска и на улучшение жизни казачьей. Он вступил в управление войском в 1881 году. Когда он приехал в Новочеркасск, столбы пыли свободно носились по улицам, солнце летом так накаляло стены домов, что на улицах невозможно было дышать, кроме Александровского и Ботанического сада во всем Новочеркасске не было зелени. Он приказал засаживать улицы вдоль домов пирамидальными тополями. Жители Новочеркасска отнеслись сначала к его приказанию с неудовольствием. На Дону есть примета, что тополь приносит несчастье, но примета не оправдалась. Сначала по ночам ломали и вырывали вновь посаженные деревья, но атаман настойчиво требовал новой посадки и добился своего. Прошло несколько лет. Все улицы обросли прекрасными тополями, явилось спасение от жары в тени их, и пыль не стала так невозбранно влетать в дома.

Заботясь о том, чтобы офицерам было место, где провести свободный вечер, атаман князь Святополк-Мирский устроил в Новочеркасске великолепное военное собрание. При нем в городе стали постоянно играть на театре различные представления, при нем город Новочеркасск стал одним из лучших городов Российского государства.

В то же время и в самом войске Донском, во внутреннем его управлении и в жизни казаков произошли большие перемены. 1-го марта 1881 года в городе С.-Петербурге рукой злодеев был убит Царь-Освободитель Император Александр II. Государь, даровавший столько блага своему народу, свято чтимый освобожденными им болгарами, Государь, за которого охотно отдали бы жизнь миллионы его верноподданных, погиб от руки убийц в своей столице! Ужас и печаль охватили всю Русскую землю и отозвались и на Дону. Тот Государь, которого донцы видели у себя Наследником, которого чтили, как атамана, а потом, как Государя, которого так обожали — погиб от святотатственной руки злодеев!

Не верилось казакам, чтобы на Руси могли быть такие злодеи. Гневно сжимались руки старых донцов, и жалели они, что не погибли там, на Балканах и на Дунае, за своего Царя, по крайней мере, не знали бы и не слыхали про такой ужас и позор.

На престол всероссийский вступил Государь Император Александр III Александрович и, 2-го марта 1881 года, Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич Николай Александрович был назначен Атаманом всех казачьих войск.

Император Александр III

Государь Император Александр III, видавший службу донцов на войне в 1877—1878 годах и сохранивший хорошие воспоминания о посещении Дона в 1869, 1870 и 1872 годах, весьма был озабочен тем, чтобы помочь донскому казаку в его домашней жизни и сделать так, чтобы казак мог исправно отбывать воинскую повинность. На Дону в это время по станицам творилось много нехорошего. Среди степенных, достойных казаков, свято чтивших старые боевые казачьи обычаи и обряды, гордившихся честным званием казака и бережно хранивших войсковой мундир, по станицам стали появляться пьяницы-пиджачники, променявшие военную одежду дедов на немецкий пиджак. Бог весть откуда, из какого трактира или кабака занеслась на Дон безобразная песня пропившихся фабричных. Стало можно слышать на Дону и «Конфетку», и «Последний нынешний денечек» — позорную песню о тоске при отправлении на службу. Между тем, станичные дела, выборы атаманов, по-прежнему, решались всей станицей. И вот, эти пиджачники, пропившие казачье звание, горланили на сходах, пьянствовали и буйствовали. На службу начали являться казаки неряшливо и грязно одетые, стариков не слушали. Вместо голосов разумных казаков слышались крики толпы. Для того, чтобы можно было в станицах на сходах заниматься серьезно делами, а не говорить «пусты речи и слова», в 1891 году было введено новое Положение об управлении станиц, которое действует и сейчас.

В станичных сборах участвует теперь не вся станица, а выборные от десяти дворов и менее по одному. Казаки, не достигшие 26-летнего возраста, в станичных сборах совсем не участвуют. В этом Положении уже подробно были указаны все права станичных сборов.

В 1884 году, к уже бывшим в войске семи округам: Черкасскому, 1-му Донскому, 2-му Донскому, Донецкому, Усть-Медведицкому, Хоперскому и Миусскому, был прибавлен еще Сальский округ, а в 1887 году еще добавлены были и Таганрогский и Ростовский округа. Таганрог раньше существовал совершенно отдельно, а Ростов был городом Ростовского уезда Екатеринославской губернии. Миусский округ и часть Черкасского пошли на образование этих новых округов. Таким образом, войско Донское разбилось на девять округов.

После войны число казачьих полков 1-й очереди было сокращено до 15-ти, а потом добавлено еще два полка и установлено содержать в мирное время 17 полков и 6 отдельных конных сотен. Из них 9 полков входят в состав кавалерийских дивизий, 2 состоят отдельно, 4 составляют 1-ю донскую казачью дивизию и 2 входят в состав сводной казачьей дивизии. В 1890 году издано было запрещение казакам продавать своих лошадей при уходе со службы. Раньше, при отправлении сменной команды домой казаки распродавали своих лошадей. Сразу на конном рынке появлялось много продажных лошадей, цены на них сбивали и казаки задешево отдавали своего верного боевого товарища, шли домой без лошади, и потом им не на чем уже было служить. Дон беднел лошадьми.

За это время было учреждено много учебных заведений и школ по Дону. Для воспитания детей казачьих офицеров был учрежден в 1883 году в Новочеркасске Донской кадетский корпус — гордость Донского войска. За 25 лет своего существования корпус дал войску Донскому 975 образованных честных тружеников на пользу Донского войска. Первым директором корпуса был генерал-майор Илларион Михайлович Левачев. Много бывших учеников этого корпуса впоследствии приняло с честью участие в Китайской и Японской войнах. Многие получили там раны. Сын директора и воспитанник Донского корпуса капитан Левачев заслужил и величайшую боевую награду — орден св. Георгия Победоносца 4-й степени, а сотник Сладков и поручики Молодченко и Карпов нашли славную смерть на полях далекой Маньчжурии.

Через три года после основания корпуса, в 1886 году, были устроены в Новочеркасске военно-ремесленная школа и Атаманское техническое училище.

В 1890 году в С.-Петербурге при Николаевском кавалерийском училище была собрана сотня юнкеров всех казачьих войск. Большую часть ее составили донцы, и, главным образом, воспитанники Донского кадетского корпуса. Первым командиром этой казачьей сотни был донской офицер, войсковой старшина Дьяков. Во время царствования Императора Александра III и в нынешнее царствование Государя Императора Николая II Александровича среди донских казаков выделилось много способных, талантливых людей, посвятивших свои труды на развитие науки и искусства. Появились донские ученые. Среди них видное место заняли ученые, знатоки статистики¹, профессора Номикосов, Золотарев и Николай Краснов. Затем были ученые: профессор науки, изучающей горное дело, Мушкетов и землеведения — Андрей Краснов, знаменитый доктор, начальник военно-медицинской академии, профессор Пашутин и лейб-медик Попов. Многие донцы прославили свое имя как стихотворцы. Отличные стихи писали о донской старине Леонов и Туроверов, много стихов написали Себрякова, Платон Краснов и Сулин; другие донцы отличились в музыке: оперы и музыкальные пьесы, известные всей России, писал Курмоярской станицы казак Сергей Траилин (сын полковника и офицер л.-гв. Казачьего Его Величества полка); два донских казака, Власов и Ершов, известны, как отличные оперные певцы. Появились на Дону художники — Дубовской, Николай Карпов и Краснушкина. Немало стало и писателей на Дону, и в числе их стали известны А.А. Карасев и Николай Краснов.

На Дону, вместо одной газеты, издавалось несколько. «Донские Областные Ведомости» были газетой, издаваемой от казны, но, кроме них, в Новочеркасске выходила «Донская Речь», в Ростове — громадный «Приазовский Край» и в Таганроге — «Таганрогские Ведомости», а Ф. К. Траилин издавал сборники под названием «Часовой».

Для изучения Донского края на Дону составился Статистический комитет войска Донского, который усердно занялся изучением донской старины и Донского края и начал выпускать труды свои отдельными книжками. В Новочеркасске открыли «Донской музей», куда стали собирать донскую старину, немых свидетелей славы казачьей.

Донские казаки стали занимать высокие места в русских войсках: генералы Кульгачев, Дукмасов, Леонов и Хрещатицкий стояли во главе корпусов. В 1905 году донской казак генерал Хрещатицкий был назначен командующим войсками Приамурского военного округа, а в 1908 году последовало назначение донского казака генерала Михеева, бывшего начальником всей артиллерии Маньчжурских армий во время войны с Японией, на должность атамана Терского казачьего войска.

Много донских офицеров служило в Генеральном Штабе.

За Богом молитва, за Царем служба не пропадали, и донцы не закапывали данных им от Господа талантов, но приумножали их и радовали своею службой Государей.

В мае 1887 года войско Донское было осчастливлено посещением Их Императорских Величеств Государя Императора Александра III Александровича и Государыни Императрицы Марии Феодоровны с Их Императорскими Высочествами Наследником Цесаревичем и Великим Князем Николаем Александровичем и Великим Князем Георгием Александровичем.

5 мая Их величества проследовали через станцию «Чертково» Юго-Восточной дороги, где были встречены войсковым наказным атаманом князем Святополком-Мирским. В 6 часов вечера, в чудный майский день, Их Величества прибыли в Новочеркасск. Государь Император, Государь Наследник и Великий Князь изволили сесть на коней и верхом въезжать в Новочеркасск, а Императрица изволила ехать в коляске, запряженной четверкой снежно-белых лошадей. В начале бульвара была устроена громадная арка, украшенная Государственным гербом и гербом войска Донского. Эти гербы были окружены оружием, шашками, пиками и ружьями. На арке были сделаны надписи: «Да хранит Тебя Господь, Великий Государь!»; «На славу Царства и в страх врагам»; «Новочеркасская 1-я станица» и «Новочеркасская 2-я станица».

Здесь ожидали Государя старослужилые казаки, станичные атаманы и воспитанники и воспитанницы учебных заведений. У собора Государь Император сошел с коня, и встреченный митрополитом Киевским Платоном, бывшим раньше в Новочеркасске, и архиепископом донским Митрофаном, прошел в собор, где было совершено молебствие.

Их Величества изволили остановиться в атаманском доме.

Войсковой круг в Новочеркасске

6 мая состоялся войсковой круг. На кругу, в присутствии Их Величеств, прочитана была вновь пожалованная войску Донскому грамота. По окончании чтения ее Государь Император повторил слова своей грамоты и вручил Наследнику Цесаревичу пернач, знак достоинства атамана всех казачьих войск. После этого торжества Их Величества отбыли во дворец. Подле дворца, на площадке был накрыт завтрак для всех станичных атаманов, стариков-казаков и волостных старшин. Его Величество, взяв чарку, провозгласил здоровье Атамана всех казачьих войск. Оглушительное, восторженное «Ура!» загремело в ответ. Государь обошел казаков и милостиво беседовал со многими георгиевскими кавалерами и старослужилыми донцами. Среди них был казак 1812 года, получивший георгиевский крест в Турецкую войну 1828 года.

В 2 часа дня, после завтрака, Их Величества изволили присутствовать на закладке здания для Мариинского донского института благородных девиц, а потом посетили Мариинскую женскую и Новочеркасскую мужскую гимназии и Новочеркасскую военно-ремесленную школу. Здесь преподаватели шорного и седельного мастерства, урядники Устинов и Улиткин, поднесли Его Величеству и Наследнику Цесаревичу — Устинов — два охотничьих седла, а Улиткин — две прекрасных щепы из лучшего донского луганского карагача без всяких склеек, весом по 3 фунта каждая.

На другой день, 7 мая, у Краснокутской рощи против кадетского корпуса происходил Высочайший смотр казачьим частям. На смотр Государю представлялись: юнкерское училище, 12-й донской казачий полк, полк малолеток, еще не отбывавший службы, два полка мальчиков-подростков от 12 до 14-ти лет и одна льготная батарея.

Молодцами представлялись Государю казаки, но особенно молодцеваты были мальчики-донцы. Матери-казачки вышили своим сыновьям знамя из голубой шелковой материи. Лихо прошли дети мимо Государя. Государь благодарил их. Лихие казаки хотели показать и джигитовку, но Государыня Императрица не пожелала подвергнуть детей опасности разбиться, и джигитовка была оставлена. С песнями, сотня за сотней, разошлись мальчики с парада.

После парада Государь Император посетил калмыцкий хурул, а потом проехал в Донской кадетский корпус, в дом торговых казаков, в Новочеркасское юнкерское училище, Мариинский институт, Новочеркасскую учительскую семинарию и Донскую духовную семинарию.

После завтрака, на который были удостоены приглашения все офицеры, бывшие на параде, Его Величество удостоил многих из офицеров разговором. Государь расспрашивал войсковых старшин, командовавших полками мальчиков, Ф. Ф. Абрамова и В. П. Нефедова, когда и где успевают мальчики изучать езду и научиться строю.

— Лихо ездить на коне казачьи дети учатся с самого раннего возраста, верхом на камышинках,— сказал генерал-майор Поляков.

— У каждого из них деды, отцы и братья домашние инструкторы,— добавил Ф. Ф. Абрамов.

Государь изволил выразить свое удовольствие, что езда и строй не падают в казачьих семьях, и сказал, что Государыня была тронута видом мальчиков до слез.

Всем мальчикам, участвовавшим на Высочайшем смотру, пожаловано по серебряному рублю, с изображением Его Величества, чеканки 1886 года. Эти рубли отцы и дети их приняли и хранили, как святыню.

7 мая вечером Их Величества отбыли из Новочеркасска. Дул сильный ветер и гнал пыль. Но это не остановило ни жителей, ни институток, ни детей проводить дорогих гостей до самого вагона.

Больше не пришлось донским казакам увидать у себя в гостях Государя Императора Александра III. В 1894-году Государь Император скончался в Ливадии, в Крыму, и на престол вступил Государь Император Николай II Александрович.

В 1896 году, 19 июля, город Азов торжественно отпраздновал 200-летие взятия его от турок войсками Петра Великого при участии донских казаков, бывших под начальством своего атамана Фрола Минаева.

В следующем, 1897 году, маленькой горсти донских казаков пришлось побывать и служить на охране нашего посольства в стране, где еще ни разу донские казаки не бывали: в царстве Абиссинского царя-негра Менелика, в Африке. Первоначально в конвое при посольстве было 17 казаков при одном офицере, 14 от гвардейских казачьих полков и батарей и 3 от л.-гв. Уральской сотни. Потом эту службу начали нести донские казаки донского казачьего N 8 полка. В 1898 году казаки л.-гв. Атаманского полка Архипов и л.-гв. 6-й донской Его Величества батареи Щедров сопровождали генерального штаба полковника Артамонова в трудном путешествии к реке Нилу. Они шли вместе с абиссинскими войсками и храбростью и неутомимостью своею обратили на себя внимание отчаянно храбрых абиссинцев.

Между тем, народонаселение войска Донского сильно увеличивалось. В некоторых местах явилась земельная теснота. Понадобилась другая обработка земли, больше труда нужно стало вкладывать в землю, чтобы получить тот же доход. Не все казаки умели трудиться... Раз или два хватил по войску неурожай, появился голод. Этого раньше никогда не бывало на Дону. Казаки получали вспомоществование... Эти несчастья отозвались на всем хозяйстве казаков. Все меньше и меньше становилось у казаков доморощенных славных коней, которыми справедливо гордились их отцы и деды. При выходе на службу казаки стали покупать лошадей. Цены на них росли, и казакам тяжело стало собираться на службу.

Блюдо, на котором поднесена была хлеб-соль от войска Донского Государю Императору Николаю Александровичу 14 мая 1896 года в день коронации

Государь Император, в непрерывных заботах своих о донских казаках, два раза посылал своих генералов узнавать нужды казаков. Сначала объехал войско Донское генерал-лейтенант Маслаковец, потом, в 1900 году, проехал по войску тогдашний военный министр генерал Куропаткин. По их докладу Государь повелеть соизволил выдавать казакам при снаряжении на службу 100 рублей в пособие на покупку лошади.

Однако, и среди мирных забот и трудов воинский дух казаков не ослабевал и не падал. Когда на охрану железной дороги, которую мы проводили через Маньчжурию от границы Забайкальского казачьего войска до городов Владивостока и Порт-Артура через китайскую землю Маньчжурию, понадобились опытные и смелые солдаты, которые могли бы жить в чужой стороне среди постоянной опасности, много удалых донцов поступило в сотни охранной стражи Китайской-Восточной железной дороги. Во время войны с Китаем, в 1900 году, эти сотни действовали с отчаянной храбростью и поддержали честное имя донского казака. Донские сотни считались одними из лучших в смелом передовом отряде охранной стражи.